– Что?!

– Тяжелый немецкий Panzerzug.

– Этого нам только не хватало, – буркнул под нос Брусилов. – А немцы, как вы думаете, будут поддерживать поляков?

– По информации, добытой агентурой нашей разведки, между поляками и немцами не существует никаких конкретных договоренностей, – осторожно ответил Самарин. – Мне кажется, немцы оставили в Варшаве боеприпасы, которые и так было трудно эвакуировать, в надежде, что город будет защищаться. Ну и позволили создать Полиш Вермахт.

– Бронепоезд было тяжело эвакуировать?

– Бронепоезд – это загадка, – признал Самарин. – Не исключено, что немцы будут поддерживать поляков боеприпасами и в будущем, даже если и не планировали этого. Для них это идеальная ситуация – Варшава оттягивает на себя часть наших войск. Им тоже мешает независимость Польши, но они все равно потеряли эти территории.

– Ну да, – протянул Брусилов. – Ни в коем случае мы не можем допустить, чтобы поляки поддерживали кайзера. Если мы не сломим польскую оборону в течение недели, нужно будет пойти на уступки и принять статус Варшавской Республики как независимого государства, настаивая на том, чтобы они сохраняли нейтралитет к обеим воюющим сторонам. Вы понимаете, генерал, что это крайне невыгодная для нас позиция?

– Конечно, нужно будет скорректировать план укреплений на линии Вислы.

– Черт с ним! – махнул рукой Брусилов. – Это тактическая проблема. Хуже то, что Польша снова станет субъектом международной политики. Последствия этого будут непредсказуемы! Правда, не только для нас, но и для немцев. Поскольку трудно допустить, что поляки воспылают любовью к странам, которые отобрали их земли, поработили их и попытались национализировать.

Самарин дипломатично кашлянул.

– Это довольно радикальный подход, – заметил он. – Не то чтобы я не был согласен с вашим анализом, однако боюсь, что большинство видит это по-другому.

– Не сомневаюсь! – сказал Брусилов. – Для них история начинается с последнего раздела Польши, а поляки – это бунтовщики, неизвестно почему ненавидящие нашу империю. Только это заблуждение. Опасное заблуждение, которое ни я, ни вы не можем себе позволить, – подчеркнул он. – Но довольно об этом, надеюсь, что это только академический вопрос и через пару дней мы организуем парад победы в Варшаве. Тогда и подумаем, как умаслить поляков. Не буду больше отнимать ваше время, – закончил он.

Возвращаясь к себе в квартиру, Самарин ощущал облегчение, смешанное с разочарованием. Подразделение «Омега» будет воевать без него: вроде бы ничего нового, в конце концов, офицеры его ранга редко воюют в окопах, однако у генерала было странное предчувствие, что в этот раз им грозит особая опасность, и необходимость наблюдать за битвой издалека вызывала беспокойство. С другой стороны, штурм города должен придушить очередную инициативу независимости поляков, которую он воспринимал со смешанными чувствами из-за жены. Ну и с другой стороны баррикады – хоть и формально! – находились Олаф и Анастасия. Если бы не видения Анвельта, он был бы рад, что пропустил штурм Варшавы. К этому добавились страхи Брусилова – поляки всегда были ему симпатичны, однако мысль, что в случае неудачи империи он вынужден будет вести переговоры со своими подданными, его раздражала.