Единственная комната, посередине примитивная электрическая плита и стол, окруженный тремя скамьями. Стол и скамьи деревянные. Разве здесь растут деревья? Правильно — раз есть атмосфера, должна быть и растительность. Разумные мысли мелькали поверх усталого безразличия, словно принадлежащие кому-то другому: это что-то вроде коммуналки, углы комнаты отделены занавесями из серой, похожей на мешковину, ткани. Две занавеси отдернуты, можно видеть кровати — те же скамьи, только пошире. На кроватях грязное тряпье, должно быть, оно заменяет постели. Хуже всего — запах. Застоялая вонь немытых тел и грязного белья, тяжелого перегара, горелой пищи…

Отдернув третью занавесь, в комнату вошла женщина. Высокая, стройная, она когда-то была настоящей красавицей, и даже сейчас ее оплывшие черты сохранили намек на миловидность. Светлые волосы, неровно подстриженные выше плеч, падали на лицо грязными сосульками. В лице, в движениях чудилось неясное сходство с Марой, хотя женщины явно не были родственницами.

— Привела? — с грубоватой лаской спросила она.

— Ну, — кивнула Мара.

— Эх ты, дуреха. — Женщина подсела к Марине. — Как тебя сюда занесло?

Марина подавила желание отодвинуться. Сочувствие чужих, опустившихся людей — вот и все, что стояло между ней и смертью или чем-то хуже смерти. Вспомнились похотливые взгляды мужчин, вполне понятное обещание Дака. К тому же через неделю и Марина будет пахнуть не лучше, если только ей повезет остаться в этом доме, а не погибнуть где-нибудь на улице.

— Я по ошибке сюда попала, — ответила Марина. — А теперь не могу вернуться. У меня… все отобрали.

— Это Дак, — кивнула женщина. — Он здесь всем заправляет. Ничего. Здесь все так живут. Я Фраси.

— Марина.

— Останешься здесь, Марина, — решила Фраси. — У нас как раз угол освободился. Держись рядом и ничего не бойся. Им главное — получить деньги, теперь они про тебя забудут.

Мара кивнула.

— Мы тебя в обиду не дадим.

Поставила перед Мариной контейнер с той же, что на корабле, кашей. Во второй контейнер, пустой, налила из высокой бутылки. Вручила Марине — от питья дохнуло сивушным спиртом.

— Пей, не кривись, — велела Мара. — Тебе сейчас полезно. С водой у нас плохо, свежая еда только по праздникам. Туалет общий на три дома, я покажу. Ничего, привыкнешь. Главное — не на улице.

Марина сжала челюсти, но рыдание вырвалось наружу. С трудом поставив контейнер на стол, она закрыла лицо руками.

Мара села рядом. С межпланетным женским сочувствием обхватила Марину за плечи.

— Ну, ну, хватит. Будет уже. Ешь, а то скоро наши мужики придут.