— Я понимаю… Да, я понимаю. Но мне страшно.

— По устоявшейся традиции подвергаем немедленному сомнению любое начинание?

Русская речь прозвучала до того неуместно здесь, что Марина не сразу поняла, что происходит. Седой Палон шагнул в открытую дверь комнаты. Сколько времени он там стоял и подслушивал? Марина скривилась, даже не пытаясь скрыть отвращения, Рэн сказал с любопытством:

— Я уже слышал этот язык.

— Еще бы ты его не слышал, — горько ответила Марина. Добавила по-русски: — Стоило догадаться! Кто бы еще мог превратить Галактику в игровой полигон?!

— Вы слишком низкого мнения о своих соотечественниках, Марина. Меня зовут Антон Павлович. Не Чехов, к сожалению… — и он перешел на универсал. — Через десять часов ты должен быть на борту, Рэн. Что делать, ты знаешь.

Рэн кивнул:

— Знаю. Я буду готов. Так ты с Земли, Палон?

— Как заметила твоя подруга, мог бы и догадаться. До завтра, — и Антон Павлович вышел.

И зачем вообще приходил, неужели покрасоваться?

— А я? — спросила Марина.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя здесь? О чем вы говорили?

— Так, обменялись комплиментами.

— «Звездный Мост» очень долго не хотел принимать Землю в Контакт… Теперь я понимаю, почему.

— Лучше бы он ее и не принимал!

Марина вдруг поняла, почему она все еще сидит за столом: у нее просто-напросто не было сил встать.

— Можно, я чуть-чуть посплю, Рэн?

— Конечно! — он вскочил. — Я и сам хотел бы выспаться, пока есть возможность!

Полчаса спустя Марина лежала на удобной широкой кровати, прислушиваясь к непривычной тишине вокруг. Работы на Тонасе-два велись круглосуточно, искусственное солнце не заходило. Но закрытые окна и двери полностью отсекали свет и звуки. Было темно, тихо и чисто. Мелькали перед глазами дневные образы — золотая Асана, пятисотлетний землянин Антон Павлович… Рэн. Рэн, с которым так удивительно легко, как будто его подменили. Он уступил Марине свою кровать, довольствуясь узким, предназначенным только для сидения, диваном в соседней комнате. Марина была бы не против, даже очень не против, если бы он поменьше церемонился. Но Рэн, даже в своем смягченном варианте, оставался Рэном.