— Ты утешаешь всех, — шепнула она. — Кто же утешает тебя?

— Ты должна сказать мне, чтобы я мог умереть.

Вдруг его объятия ослабели; теперь, он повис на ней так, что она поддерживала его.

— Ты устал, — прошептала она. — Но ты можешь отдохнуть.

— Я не хочу отдыхать, — пробормотал он, но он не высвободился из ее объятий и позволил ей увести его от терминала.

Она привела его в спальню, сняла простыни, не обращая внимание на взлетевшую пыль.

— Иди сюда, ты устал, отдохни. Ты для этого пришел ко мне, Либо. Чтобы обрести мир и утешение.

Он закрыл лицо руками, раскачиваясь взад и вперед, — мальчик, оплакивающий своего отца, оплакивающий утраченное навеки, что оплакивала когда-то и она. Она разула его, сняла брюки и просунула руки под его рубашку, чтобы снять ее через голову. Он глубоко задышал, пытаясь унять рыдания, и поднял руки, чтобы дать ей снять рубашку.

Положив одежду на стул, она склонилась, чтобы накрыть его, но он поймал ее руку и сквозь слезы просительно посмотрел на нее.

— Не оставляй меня здесь одного, — шепнул он. Его голос был хриплым от отчаяния. — Останься со мной.

Она позволила ему уложить ее на кровать, и он крепко прижался к ней; через несколько минут сон сморил его. Она, однако, не спала. Ее рука мягко и ненасытно скользила по его плечам, груди, талии. «О Либо, я думала, что потеряла тебя, когда они увели тебя, я думала, что потеряла тебя, как потеряла Пипо». Он не слышал ее шепота. «Но ты всегда будешь приходить ко мне в такие минуты». Ее могли изгнать из райского сада, как Еву, за совершенный ею по неведению грех. Но опять-таки, как и Ева, она была в состоянии вынести это, потому что с ней остался Либо, ее Адам.

Остался с ней? Остался? Рука, касающаяся его обнаженного тела, задрожала. Она никогда не будет обладать им. Она и Либо могли быть вместе только обвенчавшись — законы любой колонии на этот счет были жесткими, и особенно суровыми — в католических колониях. Этой ночью она могла бы поверить в то, что он хотел бы жениться на ней, когда пройдет время. Но Либо был именно тем человеком, за которого она не могла выйти замуж.

Ведь в таком случае он автоматически получал доступ ко всем ее файлам, если бы он смог выдвинуть убедительную причину его интереса к их содержимому, а в это число, безусловно, вошли бы все рабочие файлы независимо от того, насколько глубоко она их засекретила. Межзвездный Кодекс допускал такое. В глазах закона супруги считались одной личностью.

Она никогда не допустит, чтобы он ознакомился с содержимым этих файлов, иначе он обнаружит то, что узнал его отец, и на склоне холма будет уже его тело, и его мучения под ножом свинок она будет видеть по ночам всю свою жизнь. Разве недостаточно ей вины за смерть Пипо? Выйти замуж за Либо значило бы убить его. С другой стороны, не выйти за него замуж было бы равносильно самоубийству, потому что если она не с ним, то все равно с кем.