— Кажется, налево, — сказала Джейн. К счастью, сейчас она говорила своим голосом. — Монастырь находится на западном склоне, над станцией зенадора.

Он прошел вдоль школы, где ученики старше двенадцати лет изучали высшие науки. И там, прижавшись к земле, ждал его монастырь. Он улыбнулся, отметив контраст между собором и монастырем. Дети Разума почти раздражающе отрекались от великолепия. Не удивительно, что всюду церковники недолюбливают их. Даже монастырский сад резко отличался от церковного — везде, где не было овощей, росли сорняки и некошеная трава.

Настоятеля, конечно же, звали дон Кристао. Если бы это была женщина, ее имя было бы дона Криста. Здесь были только одна начальная школа и один колледж и потому только один ректор; муж руководил монастырем, а жена — школами, соединяя все дела ордена в одной семье. С самого начала Эндер говорил Сан Анжело, что это было верхом притворства, а вовсе не скромности, что лидеры монастырей и школ назывались просто «господин Христианин» и «госпожа Христианка», присваивая титулы, которые должны принадлежать каждому последователю Христа. Сан Анжело лишь улыбнулся, потому что, конечно же, именно это он и имел в виду. Он был надменным в своем смирении, и за это Эндер его и любил.

Дон Кристао вышел во дворик, чтобы встретить его, а не остался ждать его в кабинете — в обычаях ордена было умышленно причинять себе неудобства в пользу тех, кому служишь.

— Глашатай Эндрю! — воскликнул он.

— Дон Сэфейро! — откликнулся Эндер. «Сэфейро» (жнец) — такой титул имел в ордене настоятель; ректоры школ назывались «арадоре» (пахарь), а учителя — «семеа-доре» (сеятель).

Сэфейро улыбнулся тому, что Глашатай пренебрег его официальным титулом. Он понимал, что людям не всегда приятно называть Детей Разума их титулами и придуманными именами. Как говорил Сан Анжело, «когда они называют твой титул, они признают, что ты христианин; когда обращаются по имени — словно сами читают проповедь». Он обнял Эндера за плечи и сказал:

— Да, я Жнец. А кто вы — сорная трава?

— Скорее жук-вредитель.

— Тогда берегитесь, чтобы вас не сожгли ядами!

— Я знаю, что вот-вот буду проклят, без надежды на покаяние.

— Покаянием занимаются священники. Наша работа — просвещение разума. Спасибо, что вы пришли.

— Спасибо, что вы пригласили меня сюда. Мне пришлось опуститься до грубого размахивания дубинкой, чтобы со мной хотя бы разговаривали.

Конечно, Сэфейро понял, что Глашатай понимает: приглашение было лишь результатом его угрозы. Но брат Аман предпочитал поддерживать приятную беседу.

— Так скажите, правда ли, что вы знали Сан Анжело? Что именно вы Говорили о его смерти?