Эндер показал на заросли сорняков, выглядывавших из-за стены.

— Он одобрил бы этот беспорядок в вашем саду. Он любил поддразнивать кардинала Акила, и я не сомневаюсь, что епископ Перегрино тоже воротит нос от работы ваших садовников.

Дон Кристао подмигнул.

— Вы знаете слишком много наших секретов. Если мы поможем вам найти ответы на ваши вопросы, вы уедете?

— Можно надеяться. С тех пор, как я стал Глашатаем, дольше всего я прожил в Рейкьявике, на Тронхейме, — полтора года.

— Хорошо бы вы пообещали нам, что и здесь не задержитесь дольше. Я прошу не ради себя, а ради спокойствия тех, чьи одежды намного тяжелее моих.

Эндер дал единственный искренний ответ, который мог бы успокоить епископа:

— Я обещаю, что как только я найду место, где смогу прижиться, я откажусь от звания Глашатая и стану обычным гражданином.

— В нашем случае потребуется еще и принять католическую веру.

— Много лет назад я пообещал Сан Анжело, что если я стану религиозным, то это будет его религия.

— Не похоже на искреннее признание веры.

— Поэтому я до сих пор не сделал выбора.

Сэфейро рассмеялся, будто он-то знал правду, и предложил Эндеру показать ему монастырь и школы, прежде чем приступить к вопросам. Эндер не возражал — он хотел посмотреть, во что превратились идеи Сан Анжело за столетия, которые прошли после его смерти. Школы выглядели хорошо, и качество преподавания было на высоте; но уже наступил вечер, когда Сэфейро привел его обратно в монастырь, в маленькую келью, где жили он и его жена Арадора.

Дона Криста уже была там; она сочиняла на терминале, стоявшем между кроватями, упражнения по грамматике. Они подождали, пока она не остановится.

Сэфейро представил Глашатая Эндрю.

— Но, похоже, ему трудно называть меня дон Кристао.

— Как и епископу, — сказала его жена. — Мое истинное имя — Detestai о Pecado е Fazei о Direito.

«Ненавидь грехи и живи праведно», — перевел мысленно Эндер.

— Имя моего мужа так чудесно сокращается — Аман, возлюби. А мое? Как можно крикнуть другу: «Эй, Детестаи!»?

Все рассмеялись.