Суть была в том, что он ненавидел встречи с Уандой. Для него открытие того, что она его сестра, было болезненным, ужасным, но он знал, что если бы решение было за ним, он бы презрел запрет на кровосмешение, женился бы на ней и жил бы в лесу со свинками, если бы это потребовалось. Уанда, однако, была верующей, принадлежала обществу. Вряд ли она нарушила бы единственный универсальный человеческий закон. Она страдала, когда узнала, что Миро был ее братом, но она немедленно начала отделяться от него, забывать прикасания, поцелуи, шепот, поддразнивания, смех…

Было бы лучше, если бы он тоже обо всем этом забыл. Но он не мог. Каждый раз, когда он видел ее, ему больно было видеть ее такой сдержанной, такой доброй и вежливой. Он был ее братом, он был покалечен, ей следует быть доброй к нему. Но любовь ушла.

Он сравнил Уанду с матерью, которая любила своего любовника, невзирая на все препятствия. Однако любовник матери был полноценным человеком, а не этой бесполезной развалиной.

Поэтому Миро остался дома и изучал файлы с материалами других исследователей. Было мучительно знать о том, над чем они работают, и не иметь возможности принять участие в работе; но это было лучше, чем не делать ничего, смотреть скучные видеофильмы или слушать музыку. Он мог печатать, медленно, так расположив свою кисть, чтобы самый послушный ему палец, указательный, нажимал только на одну клавишу. Достигаемой при этом скорости было недостаточно, чтобы ввести сколько-нибудь значительное количество данных или даже написать заметки, но он мог вызывать и читать открытые файлы других, чтобы знать, чем они занимаются. Он мог сохранять некоторую связь с очень важной работой, внезапно расцветшей на Лузитании после того, как были открыты ворота.

Уанда работала вместе со свинками над составлением лексического словаря языков мужчин и жен с дополнительной системой, позволяющей по произношению записывать слова языка. Ким помогал ей, но Миро знал, что у него есть свои планы: он намеревался стать миссионером среди свинок других племен и хотел увлечь их Евангелием, прежде чем к ним придет «Королева и Гегемон»; он намеревался также перевести по крайней мере часть Священного Писания на язык свинок. Вся эта работа над языком и культурой свинок была очень многообещающей, очень важной — сохранение прошлого, подготовка к общению с другими племенами, — но Миро знал, что для этого было бы достаточно учителей дона Кристао, которые теперь пошли к свинкам, одетые в серые монашеские одежды. Они спокойно спрашивали свинок и отвечали на их вопросы веско и с готовностью. Миро был уверен, что Уанда допускает потерю своих позиций, становится лишней.