Лосев пребывал в настроении радужном, несмотря ни на что. Оборудование корабля закончено, через двое суток можно будет отправить его в рейс к Юпитеру, очередное дело из множества важных дел близилось к завершению, а всплески гравипотенциала…

— Так вы всегда и проходите мимо, юноша. Когда остаётся только наклониться и подобрать. Выброс у него. Всё бы вам профилактиками заниматься. Вы бы над интерпретацией подумали. Пардон, а тут что у вас?

И без того длинная физиономия Лосева вытянулась, сделав его невероятно похожим на достославного продавца лечебных пиявок; брови поднялись, изобразив готические арки.

— Да я же о чём и говорю! — горячо выдохнул подающий надежды ассистент и стал тыкать пальцем в красно-коричневое пятнышко. — Амплитуда выброса — двадцать три единицы, причём локально! Не иначе, аппаратура шалит…

— Шалит кто-то, это да, — шептал старый планетолог, не отрывая взгляда от пятна, перекрывавшего букву «в» в слове «равнина», но освоиться с возникшим внезапно соображением ему не дали.

— Извини, — буркнул он, полез в карман комбинезона, выудил оттуда измызганный гравитон в дешёвом карбопластовом корпусе и сказал в него:

— Да?! Да, Джимми, я узнал. Полуночничаешь? Что? Когда виделся? Да с час назад. Он собирался… Что?! Повтори!

— Что-то случилось? — несмело осведомился ассистент, с беспокойством следя за выражением лица шефа.

— Выброс-с-с! — прошипел, корча скорбную гримасу, Лосев. Его рука, похожая на птичью лапу, комкала не виновный ни в чём лист гравиграммы.

— Алексей Мстиславович, — ошеломлённо прошептал ассистент.

— К дьяволу! — гаркнул Лосев, выскочил из комнатушки и так грохнул хлипкой дверью, что пластиковый стакан с карандашами опрокинулся и покатился по крошечному письменному столику.

* * *

— Мишенька, что ты сегодня кушал? — тревожно вопрошала у подёрнутого волнами помех экрана Людмила Александровна Житомирская. Полные её руки прижаты были к груди, рукава домашнего халатика сползли, обнажив запястья. Не дожидаясь ответа (задержка всё равно превращала разговор в изощрённую пытку ожиданием), она добавила к вопросу ещё один, более важный:

— Мишенька, ты же не выходишь на поверхность? Ты говорил, что нет сейчас никакой необходимости… — и она стала ждать ответа, терзаясь предчувствием, что выходит-таки, но не хочет рассказывать.

— Нет, мам, — прошелестел гравитон сквозь хрипы и улюлюканья, — я же говорил тебе. Много работы с синтезатором. Хочу подстроить состав воздуха…

Голос потонул в сплошном хрипе и свисте — пространство издевалось над Людмилой Александровной. Тогда она решила говорить, раз всё равно ничего не слышно: