«Они что же, японцы? Или китайцы? Слышал я от кого-то уже, кажется от Матвея, что все, кроме белоглазых, пришлые, но не ожидал даже… Хотя, какая разница? Говорят по-русски, обычаи местные усвоили — вон те две, которые скандалят, ни дать ни взять солохи какие-нибудь».

Матвей привёл к большому строению, презрительно смотревшему на соседние белёные хатки с высоты двух своих этажей. Нижний этаж дома сложен был из красного кирпича, верхний — бревенчатый, с балконом под скатами крыши. Богатый, надо полагать, дом и не где-нибудь на околице построен, а в самом центре села, на краю заросшей травою площади. Всё это было подмечено Волковым бессознательно и особого внимания не заслуживало, заинтересовало его другое: задолго до того как повернули на площадь, стало чудиться прерываемое петушиными вскриками болботание, после он понял — не шум птичьего двора это, а гомон многолюдного собрания.

«Так и есть, вот они», — подумал Саша, когда увидел, повернув на площадь, толпу, прихлынувшую к фасаду богатого дома. Мятежным собрание не выглядело, наоборот даже, если судить по затылкам, гомонящее общество пыталось слушать с похвальным вниманием выкрики человечка, использовавшего в качестве трибуны балкон. Перегибаясь через ограждение, чтобы быть к народу поближе, человечек не забывал, тем не менее, крепко держаться обеими руками за жёрдочку, по каковой причине не только в дребезжащем его тенорке, но и в повадках чудилось нечто петушиное.

— Гончар здесь?! — выкликал он и вытягивал шею.

— Есь! Есь! — отзывалась толпа, росток человечьей руки тянулся кверху из чёрного шевелящегося поля голов, человек-петух целил в него носом и удовлетворённо кудахтал: «Вижу-вижу. Всегда ты опаздываешь», — затем, выдержав короткую паузу снова бросал клич:

— А Гончар-второй, что у выгона?!

— Орой! Ыго! На! — катилось над головами эхо.

Матвей в толпу не полез, остановился неподалёку, и Волков с ним. В невнятном гаме слышалось:

— Послабше локтями, не на току.

— О-ох, душу выдавили.

— А я и говорю, до звезды додержит, злыдень.

— Локтями говорю!

— Отлезь, праведный.

— Ну, кто там не отзывается?

— Толковище устроили, а у меня скотина не доена!

— А я и говорю…

— Гон-чар! — проорал ещё раз человек-петух.

— Тута же я! — спокойно ответили и над толпой снова поднялась рука.

— Да тебя я уже видел! — горячился балконный оратор, поворотив к руке круглое, щекастое, с узкими глазами лицо, и пояснил: — Не ты Гончар, а тот, что у выгона!

— У меня скотина недо… — опять стал жаловаться соседу тёршийся с краю беспокойный низкорослый мужичок в штанах, перемазанных коричневой грязью