— Как же долго я тебя ждал, мое незаслуженное счастье, — прошептал он, чуть отстранившись, когда я начала задыхаться.

— Это сон? — с трудом выравнивая дыхание и не пытаясь больше вырываться, смущенно уткнулась я ему в грудь. Точно знала, что — сон, но так хотелось услышать его голос. Эти низкие нотки, отзывающиеся желанием в теле.

— Почти, — улыбнулся он, приподнимая мой подбородок. — Твой и мой… сон.

— Тогда я не хочу просыпаться, — закрыла я глаза, позволив ему взять меня на руки. Прижалась крепче, ощущая, как сильно и четко бьется его сердце.

— В эту ночь ты не проснешься, — с какой-то невообразимой нежностью уверил он меня, начиная спускаться по тропинке вниз. — Моя пташка… Моя кайри…

Он все шептал и шептал… И ночь баюкала, звездной пеленой укрывая реальность, рождая тот мир, в котором оставались лишь он и я…

В какой-то момент, вынырнув из омута, в котором его руки осторожно снимали с меня мокрую одежду, растирали холодные ступни, наткнулась на шальной, почти безумный взгляд:

— Ты станешь моей кайри? — заметив, что я смотрю на него, спросил Ильдар, похоже, и сам испугавшись того, что произнес. Но тут же повторил уже тверже: — Ты станешь моей кайри?

— Я уже твоя кайри! — счастливо улыбнулась я, потянувшись к его губам. Если это был сон…

— Моя кайри! — закричал он, подхватывая меня на руки. — Моя! Кайри!

И я радовалась вместе с ним. И смеялась, чувствуя, как по лицу бегут слезы… Соленые слезы моего запретного счастья.

Он опустил меня на кровать с такой осторожностью, что я невольно ощутила себя его Богиней. Жестокой, но справедливой. И… любящей.

Скинув тунику, присел рядом, облокотившись на локоть. Провел кончиками пальцев по лицу, спустился вниз по шее, провел ладонью над грудью, не смея прикоснуться, но словно согревая своим теплом.

— Ты отдашь мне эту ночь? — наклонился он ко мне. Лицом зарылся в мои еще влажные волосы.

— Да, — не раздумывая отозвалась я. И тут же жалобно добавила: — Мне холодно. Согрей меня…

Проснулась я довольно поздно, яркий свет слепил даже сквозь закрытые веки. С удовольствием потянулась, ощущая в теле необыкновенную легкость. Да и на душе было тепло и спокойно, словно все самое страшное осталось далеко позади.

И только после этого открыла глаза, тут же наткнувшись взглядом на сидевшего в кресле Ильдара. До полного облачения ему не хватало только злополучного плаща.

— Что ты здесь… — начала я, лишь теперь сообразив, что это я нахожусь не только в его комнате, но и в его постели. — Это был не сон… — со стоном прошептала я, понимая, что моя и без того непростая жизнь стала еще сложнее. Я ему позволила узнать то, в чем и себе-то боялась признаться.