Но…

Вот этого: вздохнуть с облегчением… расслабиться… они были лишены так же, как и я. Отвечая не просто за Самаринию — за будущее мира, в котором предстояло жизнь их детям, внукам, правнукам… Оставаясь при этом просто людьми…

Одними из…

Понять, не встав рядом, сложно. Принять…

Судьба! Предназначение! Выбор!

Лишь поднявшись на самую вершину можно было увидеть, что все три — суть одного. Жизни — в ее беспрерывности и быстротечности.

Кто-то мог назвать эти мысли патетикой, я бы не стала обвинять в легковесности подхода. Не встав рядом…

— Это честь для меня, — сглотнув вставший в горле комок, отозвалась я. Продолжать тему не стала: — В покои инессы Исхантель.

Ждан тут же вышел вперед, Хорун занял место за моей спиной.

Так было и так будет! Я не собиралась забывать эти мгновения. Чтобы не забыть и то, через что пришлось пройти, ради вот этого понимания. Не сути этого мира — той цены, которую необходимо заплатить, чтобы осознать свое место в нем.

Комнаты, где разместили Лорианну, находились на втором уровне. Охраны не видно, но в ее наличии я не сомневалась. Дочь эклиса была будущим, которое когда-нибудь, но наступит.

Вошла я в небольшую гостиную без приглашения, воспользовавшись своим правом, и тут же наткнулась на полный боли взгляд. Девочка сидела, забившись в угол дивана и смотрела… Не на меня, на дверь. Меня она словно и не видела.

— Лора! — выдохнула я, рывком расстегнув плащ и отбросив его в сторону.

Быстрым шагом подошла к дивану, подняла безвольное тельце Лорианны, прижимая к себе.

Дочь Ильдара была взросла не по годам, но… она продолжала оставаться ребенком.

— Лора, — целуя ее зареванное личико, шептала я. Гладила по растрепанным волосам, тормошила, пытаясь вырвать из оцепенения, из того ужаса, в котором она потонула. — Лора, девочка моя!

— Он умер? Да? — практически беззвучно, неожиданно прошептала она. И повторила, словно я могла ее неправильно понять: — Папа умер?

— Нет! — едва сдерживая, чтобы не завыть от отчаяния, поставила ее на пол. Опустилась на колени. Обхватив ее лицо руками, заставила смотреть на себя. — Он не умер и не умрет!

— Я видела… — ее глаза были слепыми. Не как у Бэя, те просто не видели, эти же отказывались. — Много крови. Тьма. Смерть.

Вот он — нелегкий выбор. Я должна была провести Совет. Я должна была находиться с ней.