— Земля весь прах приберет, Сэм. И ветер тоже. Ох, боже ты мой! — Слова вырвались сами, против воли. И слезы брызнули тоже, к его удивлению.

— Что мы вообще здесь делаем? К чему все эти прощания? Почему в проливе, на рейде, последние корабли и все самолеты улетели? Куда подевались люди, Сэм? Что же такого стряслось?

— Ну, — тихо проговорил Сэмюэл Уэллс, — тут все просто, Гарри. Погода дрянная. Тут вечно так. Никто об этом особо не болтал, смысла-то не было. А теперь вот Англии конец пришел. Будущее за…

Они разом взглянули на юг.

— За треклятыми Канарами, что ли?

— И Самоа.

— И Бразильским побережьем?

— И про Калифорнию не забывай, Гарри.

Оба рассмеялись.

— Калифорния. Шутка ли, забавное местечко. Да ведь там от Сакраменто до Лос-Анджелеса уже миллион наших?

— А во Флориде еще столько же.

— А еще два миллиона теперь вверх ногами ходят, свалили в Австралию с Новой Зеландией за каких-то четыре года.

Кивали друг другу, когда звучали цифры.

— Что ж, Сэмюэл, человек думает так, а солнце иначе. И человек поступает по велению крови и кожи. Кровь зовет его на юг. Две тысячи лет так было. А мы слышать не хотели. На солнце обгореть теперь все равно что влюбиться, знаешь ли. И вот, наконец, лежит он себе под чужим небом и говорит, глядя на слепящее солнце: милосердный Боже, вразуми же меня.

Сэмюэл восхищенно покачал головой.

— Продолжай в том же духе, и не придется тебя похищать.

— Нет уж, Сэмюэл, солнце, может, тебя чему и научило, но не меня. А хотелось бы. По правде, невесело мне тут одному будет. Может, останешься со мной, Сэм, как в старые добрые, когда мальчишками еще были, ты да я, а? — Он крепко сжал локоть друга.

— Господи, тебя послушать, так я короля и отечество предаю.

— Да перестань. Никого ты не предаешь, тут же никого нет. В 1980-м, когда мы были детьми, кто мог представить, что вечное лето уведет отсюда Джона Булля на все четыре стороны?

— Я всю свою жизнь тут мерзну, Гарри. Все эти годы напяливать на себя столько свитеров, угля-то в ведре вечно не хватало. Столько лет ни тебе неба синего, разве что в первый июньский день полосочкой, ни тебе запаха сена в июле, и ни дня без дождя, и зима в первый день августа, и так год за годом. Не могу я так больше, Гарри. Не выдержу.