Эфраим проскочил мимо камергера, вихрем спустился с лестницы и пробежал со всех ног через приемный зал и внутренний двор, заслужив надменное изумление Сингалиссы, чинно беседовавшей во дворе с эккордским эйодархом.

Под террасой стояли четверо фвай-чи — облезлые красновато-бурые ветераны «дороги жизни», все в лохмотьях и клочьях дрожащего на ветру ворса. Два лакея, отворачивая брезгливо вытянутые лица, пытались их вытолкать. Когда Эфраим появился на террасе, обескураженные фвай-чи уже собрались уходить.

Сбегая по ступеням, Эфраим жестом приказал лакеям отойти:

— Я — кайарх. Вы хотели меня видеть?

— Да, — сказал один фвай-чи, и Эфраиму показалось, что он узнал сутулого пилигрима, говорившего с ним на отроге Шорохов. — Ты сказал, что не помнишь уговора. Уговора с кайархами о Дван-Джаре.

— Это правда. Ко мне приехал кайарх Эккорда. Он требует, чтобы я отдал Дван-Джар.

— Ничего не отдавай. Он слишком многого хочет. Возьмет Дван-Джар, захочет еще и еще. Захочет, чтобы мы утоляли его... алчность.

Фвай-чи протянул Эфраиму небольшой пыльный флакон, наполовину заполненный темной жидкостью:

— Твоя память заперта. Ее уже нельзя открыть... никакими ключами. Выпей это.

Эфраим взял флакон и с любопытством рассмотрел содержимое:

— Что со мной будет, если я это выпью?

— Вещество тела содержит память. Вы зовете ее... инстинктом. Я даю тебе лекарство. Оно соединяет... клетки тела. Клетки обмениваются памятью. Все. Даже запертые. Открыть запертые клетки нельзя. Можно... расплавить решетки. Ты выпьешь лекарство? Или боишься?

— Я умру?

— Нет.

— Сойду с ума?

— Трудно сказать. Наверное, нет.

— И я вспомню все, что знал — все, что забыл?

— Да. Память вернется. Ты вспомнишь, что обещал охранять Дван-Джар.

Эфраим задумчиво поднимался по ступеням.

У балюстрады ждали Сингалисса и Дестиан. Сингалисса резко спросила: