Они вошли в лечилище.

Розовый, очень живой Рафаил сидел на боковой скамье и громко смеялся.

– Свисток, дружище! Где бегал, что видал? И ты голый!

Он был слишком шумлив и весел. Колька покосился на Дхарму, она медленно прикрыла глаза – все хорошо.

– Все хорошо, Рафа. Отбываем. Выдворяют нас, как персон нон грата.

– Пинком в задницу, – сказал Рафаил. – Двери отворяют, бандитов выдворяют… У-ах-ха-ха!!! – Он заржал с тупой жеребячьей радостью, рассыпая бахуш из кулечка: – У-ах-ха-ха-ха!!!

– Что это?! – вскрикнул Колька. – Он болен!

Володя с мучительной гримасой помотал головой.

– А ты, болван, зачем пришел? – Рафаил обращался к посланцу Нараны. – Голый, черномазый! И девка голая!

Колька вдруг понял, что сидит на скамье, а девушка обнимает его и гладит по щеке. И быстрым, острым шепотом утешает:

– Он здоров, Адвеста, он здоров… Успокойся, успокойся…

– Обнимаются, – удивленно заметил Рафаил.

– Здоров… Я закрыла его лоб, Адвеста. Володия понял. Я закрыла память во лбу… К утру она откроется.

– Обнимаются… – бормотал Рафаил.

Человек, стоявший у входа, сделал нетерпеливый жест.

– Память во лбу? Володь, объясни, – изнеможенно попросил Колька.

С той же мучительной гримасой Володя стал объяснять, что Дхарма сделала Рафаилу нехирургическую лоботомию, то есть отключила каким-то образом лобные доли мозга. Без этой процедуры Рафаил не мог бы ходить от боли, а сейчас он чувствует боль, но не сознает, что чувствует…

– Так, – вздохнул Колька. – Дхарма… уверена ли ты, что к утру память во лбу откроется?

Она погладила его по щеке. Он был так выжат, что не отстранялся, – гладит нежной ладошкой, хорошо… Рафаил от возбуждения перешел к тупой флегме. Жевал сушеных термитов, икал. Бледный Володя сунулся в блокнот.

– Поспешите, – сказал человек с черным жуком. – Врач Дхарма, ты с ними?