– Что он делал потом?

– Стоял неподвижно до момента одна четыре секунды. Затем видимость исчезла полностью.

– Какова разрешающая способность этого видеоканала?

– Пять линий на сантиметр…

Индикаторный канал, подумал Хайдаров. Действительно, при тумане и конденсации ничего не разглядишь… Человек видит в сотни раз лучше.

– Ты различал по видеоканалу Шерну?

– Да.

– Он двигался?

– Упал в момент одна две десятых секунды. Затем имел судороги.

«М-да… Раз уж Оккам видел судороги, то человек, стоящий буквально в трех шагах… Смягчающих обстоятельств нет – так, кажется, говорили заправские следователи? Ладно, перестань тянуть, – сказал себе Хайдаров. – Делай то, что должен делать…»

И все-таки он тянул еще. Спросил, что делали остальные члены экипажа. Узнал, что подвахтенные – Такэда, Краснов и Бутенко – были в заблокированных каютах. Жермен и Албакай не могли покинуть рубку. Оставался командир. И Хайдаров распорядился:

– Дай на экран обобщенные кривые токов мозга Гранта Уйма с момента ноль. Продолжительность – десять секунд.

– Момент ноль не фиксировался.

Разумеется, подумал Хайдаров. Компьютер записывает биотоки экипажа в аварийных ситуациях или при индивидуальных отклонениях. Иначе ему не хватило бы памяти, и вообще ни к чему. Но Оккам должен учитывать наши понятия о точности…

– Когда ты начал записи токов мозга?

– В момент ноль один восемь секунды.

– Дай на экран кривые, начиная с этого момента.

– Запрет. Здесь Албакай, – сказал компьютер…

Формально он был прав. Запись биотоков предназначается только для кураторов. Однако не дело компьютера указывать куратору, как ему поступать, тем более что на экране не будет имени проверяемого, не будет абсолютного времени. Постороннему наблюдателю кривые ничего не скажут.

Компьютер наивно, по-детски хитрил. Он не хотел, чтобы куратор проверял командира Уйма.