– Любопытно, – сказала пассажирка.

– Да что вы, ничего любопытного, – сказал Хайдаров. – Моя основная цель – быть адекватным моим обязанностям. Для этого я должен любить и почитать вас. И я стараюсь любить и почитать все вам принадлежащее, даже ваши профессии.

Пассажирка щелкнула пальцами и засмеялась. В каюте было темновато, и она наклонилась, чтобы разобрать надпись на значке.

– «Николай Хайдаров», – прочла она. – Ладно. Можете называть меня Мартой. Это вы каждому пациенту рассказываете? Насчет любви и почитания?

– Каждой пациентке, – протяжно сказал Хайдаров. – Иногда подношу цветы.

– Простите, – сказала Марта Стоник. – Язык мой – враг мой. О чем будем разговаривать?

– О пристрастиях. Почему все-таки вы завидуете нашей профессии?

– Власть. Кураторы для меня – олицетворение власти.

– А, снова пастыри и овцы… – сказал Хайдаров.

Он не стал объяснять, что власть – космического психолога, в частности, – существует лишь тогда, когда есть две стороны. Готовая ее осуществить и готовая ее признать. Что в XXI веке немного найдется властолюбцев и почитателей власти, а поэтому они подозрительны для психолога как люди, отступающие от нормы. Ему уже было ясно, что властная, резкая и самолюбивая женщина вряд ли могла быть субъектом Икс. Скорее, оказавшись один на один с раненым, она бы голову сложила, но его бы вытащила из аварийного отсека – не только из человеколюбия и чувства долга. Ведь Шерна был огромный и здоровенный мужчина, а она – маленькая и слабая. Вытащив его, Марта лучшим образом удовлетворила бы свое самолюбие.

– Вы возвращаетесь в свой Институт, на Луну? – спросил он.

– Да.

– Скоро ли у вас отпуск?

– Я только что из отпуска. Но в чем дело, куратор? Вы лучше скажите прямо, что вас интересует.

– Пожалуйста. Где вы были в момент метеорной атаки?

– Ах вот так… – сказала пассажирка. – Вы из Института космических психологов? Что за дело ИКП до метеорных атак и прочей прозы?

– Я говорю с вами от имени экипажа.

– Экипаж… Ах вот так… Чем же интересуется экипаж: метеорной атакой или мною?

– Вами.

– Тогда я отказываюсь говорить.