– У вас все?

Она кивнула.

– Герберт?

– Ваша честь, эти просто смешно! Обвинение четко сформулировало свою позицию, а защита даже не пыталась ее оспорить. Никогда не слышал более нелепой смеси заявлений и искажений фактов! Но я уверен, что суду факты ясны. Конечная цель использования – туризм, который даже защита признала роскошью. А роскошь есть роскошь…

– Не для поросенка, сынок.

– Для поросенка? Какого поросенка? Никаких поросят в этом деле нет. На Марсе вообще нет поросят. Если мы…

– Герберт! Ты можешь что-нибудь добавить?

– Я… Извини, папа, я увлекся, – смешался молодой человек. – Обвинение высказалось.

– Хороший парень, – сказал судья Хейзел, – только горячий, вроде ваших. Я еще сделаю из него юриста. – Он выпрямился. – Суд объявляет перерыв на десять минут, чтобы выкурить трубочку. Не расходитесь. – И судья выскользнул из зала.

Близнецы заерзали и зашептались. Хейзел, встретившись глазами с сыном и невесткой, важно подмигнула им. Судья Уорбертон вернулся меньше чем через десять минут, и пристав призвал к порядку. Судья устремил взгляд на подсудимых и торжественно сказал:

– Суд постановляет считать фигурирующие в деле велосипеды орудиями производства согласно тарифному своду. Подсудимые оправданы и освобождаются из-под стражи. Клерк вернет вам залог.

Раздались жидкие аплодисменты, зачинщицей которых была Хейзел.

– Прошу без демонстраций! – резко сказал судья. – Вам очень повезло – понимаете вы это или нет? – обратился он к близнецам.

– Да, сэр!

– Тогда долой с глаз моих и постарайтесь впредь избегать неприятностей.

Воссоединение семьи ознаменовалось праздничным ужином, хотя над близнецами еще осталось висеть небольшое облачко. Обед был еще и вкусным, поскольку доктор Стоун вновь взяла приготовление пищи в свои руки. К ужину пришел капитан Ванденберг, прибывший на одном челноке со Стоунами.

Телевизор переставили на кровать Мид и открыли дверь в спальню близнецов, чтобы вдвинуть туда стул капитана, так что все уместились за столом. Пушистик сидел у Лоуэлла на коленях – до сих пор у плоского кота был свой стул.