– Хотелось бы верить. Что ж, вскоре все это не будет иметь никакого значения. Абсолютно никакого значения.

Терсоно издал какое-то покашливание.

– Впечатляющее зрелище, не правда ли, посол? Совершенно завораживающее. Некоторые упиваются им целыми часами. Кабе, вот вы тут уже полдня простояли, не так ли?

– Да, наверное, – гулким голосом произнес хомомданин, и по галерее заметалось эхо. – Прошу прощения. Для машины, способной мыслить с вашей скоростью, полдня кажется очень долгим сроком, Терсоно. Прошу вас, примите мои извинения.

– О, вам не за что извиняться. Мы, дроны, привыкли терпеливо ждать, пока люди вершат свой мыслительный процесс или выполняют целенаправленные действия. За прошедшие тысячелетия мы выработали целый комплекс процедур, предназначенных для адаптации к подобным случаям. Мы, если позволите употребить неологизм, менее скукофобны, чем обычный человек.

– Это утешает, – сказал Кабе. – И да, благодарю вас. Такой уровень детализации доставляет мне глубокое удовлетворение.

– Квилан, а вы как? – спросил аватар.

Квилан обернулся к сереброкожему созданию:

– Все в порядке.

Он указал на орбиталище, во всем своем великолепии скользившее за обзорным окном, – поверхность, удаленная от наблюдателя на полтора миллиона километров, выглядела более близкой. Вид, открывавшийся с галереи, был увеличенным, не таким, как через обычное стекло. Это создавало эффект приближения пространства внутреннего периметра, что позволяло увеличить детализацию.

Довершала иллюзию и скорость движения орбиталища: обзорная галерея Концентратора очень медленно вращалась вокруг мира в направлении, противоположном его вращению, так что, вместо того чтобы наблюдать за оборотом орбиталища сутки, обозреть его полностью можно было менее чем за час.

– Квилан?

– Да, Гюйлер.

– Готов?

– Я разгадал истинную причину, по которой тебя ко мне внедрили.

– Правда?