До Мичо в битву вступил флот Марсианской Республики, пытаясь увести Вольный флот с позиций, и она рассчитывала на внезапность своей атаки. Она помнила, как Оксана вывела тактический дисплей. Пятнадцать кораблей врага, девять дружественных. Оксана в шутку сказала, что, возможно, все корабли в этой битве построены на одной верфи. Эванс рассмеялся, потом серьёзно сказал, что на них наведён лазер.

Начиная с этого момента воспоминания Мичо становились менее отчётливыми. Она пролистала записи. Ранние все на месте, но тот удар словно пробил её жизнь. В ней зияла теперь большая дыра, а заблудившиеся кусочки событий скользили по времени вперёд и назад. Она помнила, как отдавала приказ отступать, как Джозеф сказал, что они потеряли ядро двигателя, но не помнила удара, который заставил её бежать. Помнила запах своих горящих волос и одежды. Но тот длинный ужасный момент между ударом торпеды в корму «Коннота» и проявлением его последствий начисто стёрся из памяти.

Из записей боя она узнала, что «Серрио Маль» и «Коннот» стреляли в самое сердце формирования Вольного флота, отвлекли на себя огонь врага и рассеяли строй, открыв проходы там, где вражеские орудия не защищали друг друга. Подошедшие марсианские корабли выпустили массивный поток торпед и вывели их строя два корабля Вольных. Она не знала, принадлежал ли снаряд, поразивший двигатель её корабля, Вольному флоту или заблудившемуся марсианину, но торпеда нашла свой путь через её оборону и выбила из сознания Мичо несколько часов.

У неё осталось отчётливое воспоминание о широкоплечем человеке с бритой головой и тёмной кожей, говорящим, что он намерен остановить боль, но она должна опустить нож, однако не могла разобраться, когда это происходило. Она живо помнила пробуждение в больничной палате, а потом ещё одно, но понятия не имела, как провалилась в сон между ними.

То, что она называла «после», началось когда Мичо пришла в себя. Бертольд сидел на краешке её койки, массировал ей ноги и мурлыкал под нос заунывную песню. Сначала она спросила о Лауре — теперь, вспоминая об этом, она думала, что должно быть, всё-таки помнила, что с ней что-то случилось.

Бертольд сказал, что Лаура ранена. Она в медицинской коме. Нуждается в восстановлении части печени и одной почки, но Лаура — жена королевы пиратов, и доктора обещали, что с ней всё будет в порядке, это лишь вопрос времени.

Потом он сказал про Оксану и Эванса, и они плакали вместе, пока она не уснула.

Квартира, предназначенная для новой, уменьшенной версии её семьи, оказалась прекрасной. Три спальни с широкими кроватями, мягкими, как кресла-амортизаторы, удобными, роскошными и непривычными. Яркий хромированный пищевой блок с меньшим выбором опций, чем на «Конноте». То, что у них называлось «уголок для беседы» походило на длинный, углублённый в пол угловой диван. Стеклянная крыша пропускала хвастливый естественный свет. Большая ванна, где помещались двое. Всё это разделяли с Мичо только Бертольд, Надя и Джозеф. Казалось, здесь им слишком просторно, но в тоже время и слишком тесно.