— Знаменитого капитана Холдена использовали, чтобы заставить людей взглянуть на то, что они должны были видеть. Не стыдись этого. Это было правильно. Подумай обо всех тех, кто смотрел. Кто сделал выводы и, возможно, напомнил другим, что война — не только корабли, торпеды и линии фронта. Если мы должны... — У неё сжало горло, слова застряли. — Если предстоит умереть, надо сделать так, чтобы наша смерть означала не меньше тех твоих маленьких видео.

— Не знаю, был ли в них смысл, — сказал Джим. — Какой от них толк?

— Ты не можешь этого знать, — отвечала Наоми. — Может да, может нет. Ты записывал их не для того, чтобы тебе говорили, как это важно и как на многое повлияло. Ты старался изменить взгляды людей. Вызвать действия. Даже если не вышло, попытка была хорошая. И, может, это сработало. Может, спасло кого-нибудь, а если так — это куда важнее твоего знания.

Джим задумался. Маска, которую он носил ещё с Тихо, чуть соскользнула с лица, и под ней проступило отчаяние.

— Не надо было мне сюда лететь, — сказал он.

— Ты взялся за это потому, что это рисковое дело, — возразила Наоми. — Потому, что его надо было выполнить. Ты не стал просить людей брать риск на себя, просто взялся сам. Как с «Агатой Кинг». Ты не меняешься, Джим. И я понимаю, что нам предстоит. Мы все знаем. Мы так думаем, но знаем, что можем и ошибаться. Такое случалось. Но теперь нужно выполнить всё как полагается.

— И мы погибнем. Вот что случится дальше.

— Знаю, — сказала она.

Оба смолкли. Далёкий, как звёзды, голос Бобби ненадолго перешёл в смех.

— Те видео были просто маленькими наивными арт-проектами, — сказал Джим. — Смерть — это не арт-проект.

— Может, должна им стать.

Он опустил голову, Наоми накрыла ладонью его ладонь, чувствуя кончиками пальцев отдельные волоски. Слёзы не жгли — текли мягко, ручейком. Наоми не знала, как сказать ему обо всём. О своей вине в том, что привела их всех на орбиту Марко. Об уверенности, что если бы вовремя разглядела, кто такой Марко Инарос, ни один из них не оказался бы сейчас в таком положении. Если бы она так сказала, Джим, скорее всего, начал бы её успокаивать, а ей такого не вынести. Он готов замкнуться в себе. Или нет. Не в себе. В Джеймсе Холдене. А она больше любит Джима. Долгий вздох. И ещё один. Прекрасный момент единения.

— Эй, — в комнату ввалилась Бобби. — Кто-нибудь из вас... Ой. Извините.

— Ничего страшного, — сказал Джим, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Что такое?

Бобби подняла свой ручной терминал.

— Никто не знает, мы отправили на Луну отчёт о потерянных кораблях? Авасарала говорит, её учёные обезьяны сгорают от нетерпения.