— И четвёртый вопрос, заключительный: после того как инопланетяне-моллюски сгинули оттуда вместе со своими протейцами, люди, хомо сапиенсы, то есть земляне, стали жить припеваючи, дружески поколачивая иногда друг друга? И расцвела ныне существующая цивилизация?

— Несомненно, так! Хотя, конечно, это случилось, спустя очень долгое время после опустошительного визита марсиан, — кивнул Натэн.

— Это тоже издержки очень художественного вымысла. Да и, как известно, у землян с учётом времени вечно какая-то неразбериха и подтасовка, — заметил Сэмэл.

— Но протейцы — моллюски. А по роману Уэллса марсиане держали в заложниках каких-то гуманоидов, из которых пили кровь, — возразила Лана.

— Это, опять же — художественный вымысел, — гнул свою линию Сэмэл. — Уэллс — добрый малый. Он не мог позволить, чтобы моллюски пили кровь у моллюсков. Ужасные марсиане способны издеваться только над другими Видами.

— Этак художественный вымысел далеко может завести, — растерянно заметила Лана.

— Это — да, — согласилась Мэла, любительница всяких вымыслов.

— Так на то же она и ху-до-жест-венная литература, — развёл руками Сэмэл. — Иттяне именно к писателю-фантасту и обращались. А надо было — к историку. Но у историка круг читателей слишком узок. Да и не позволили бы такой труд издать. Вот и получили — роман.

Так чем же вы недовольны, уважаемые? — спросил, оглядевшись, он. — По сути все, что рассказал в своём романе писатель и фантазёр, извиняюсь — фантаст, Герберт Уэллс, соответствует истине. Не считая некоторых художественных вольностей. Так на то же он и писатель! А не историк или архивист. Хотя и у этих ребят на Земле с фантазией всё в порядке. Ну а то, что на самом деле, местные моллюски когда-то тоже воевали между собой — это нормально. Хотя для Уэллса, по любому — это полный абсурд. Разумные моллюски — на Земле? Никогда! Потому что такого не может быть никогда! И даже если это так — кто из этих моллюсков прав, кто виноват, а какие вообще стоят в сторонке — дело тёмное и слегка покрытое илом веков. Не мог он о таком написать, даже художественно! Кто б ему поверил? Он же, в конце концов, фантаст, а не фантазёр! А так — поверили и даже, возможно, в гении записали, — заключил Сэмэл.

— Ты прав, — кивнул профессор Натэн. — Записали именно в гении. Насмотревшись во время телепатического контакта на чудеса протейской техники, Герберт Уэллс ещё много чего нафантазировал в своих произведениях — о будущих научных достижениях — опередив время. Или, скорее — заглянув в прошлое. И написал массу романов о вещах, которые стали возможны лишь спустя десятилетия. И, действительно — чего нам, иттянам, на него обижаться? — пожал он плечами. — Ведь Уэллс, как и планировалось, считал, что он всё придумал сам. А какие могут быть претензии к фантазиям писателя-фантаста? Он же просто сочинитель.