А что же он, криптит, осколок древней цивилизации, тоже предпочтёт погибнуть? И стать пыльным чучелом в музее редкостей? Ведь Стивен не успокоится, пока не получит Giant Octopusа, заманчивую диковинку. Нет! Он этого не позволит!

И Оуэну вдруг показалось, что он — загнанная одинокая мишень на открытом пространстве океана, окружённая со всех сторон бездушными стрелками…

Стоит ли дальше бороться? Куда бы он ни перебрался, его найдут, убьют и набьют опилками, чтобы выставить на обозрение, как очередной трофей …

"Нет! Я не сдамся! Что для меня люди на этом судёнышке? Всего лишь существа, не знающие жалости! Я телепортирую их… на Северный полюс! И они поймут, что не цари природы и не они управляют миром!"

Оуэн сам не заметил, что поднялся над камнем вверх, пылая как раскалённый вулкан, а огненные сполохи энергии, носящиеся вокруг него, были видны за километр. "Спасайтесь! Уничтожу! Сожгу!" — гневно вопила алая окраска гигантского спрута, распространяя вокруг страх и ужас. И все живые существа — рыбы, крабы, черепахи, мальки, — до этого мирно копошащиеся вокруг, мгновенно поняли этот сигнал и разлетелись, кто куда, и попрятались в расщелинах и зарослях.

"Что это с ним? — в панике думали они. — Куда бежать? Что он задумал? "

Фью, который в этот момент возвращался, увидев столь разгневанного и неузнаваемого друга, вмиг, не рассуждая, свечой взмыл вверх, высоко взлетев на поверхностью вод.

"Что это с ним? — воскликнул он про себя. — С ума он сошёл, что ли?"

Оуэн заметил мелькнувшего поодаль и тут же умчавшегося Фью и… опомнился. Он снова сел на камень и расслабился, постепенно приняв обычную окраску. Только все его три сердца — основное и два возле жабер — бились с такой силой, что всё тело содрогалось. Он медленно приходил в себя…

"Юрий! Юрий! Прости!" — почему-то повторял он…

Краем сознания Оуэн понимал, что избежал сейчас чего-то… недостойного. Но пока не мог осмыслить всей глубины своего падения. Сейчас его поддерживала только мысль о Юрии. Юрий поймёт, простит его за то, что…?

— Что случилось, Оуэн? — услышал он вдруг его голос.

— О, прости меня, Юрий! — горестно воскликнул спрут. — Я, кажется, совершил поступок, недостойный морского философа. Я хотел сделать зло людям…

— Да, я уже всё увидел, — вздохнул Юрий и надолго замолчал.

Оуэн уже решил, что — как это нередко бывало — тот просто, молча, покинул его. И, наверное, был прав — нельзя простить древнее разумное существо, опустившееся до такой низости, как ненависть к ближним.

— Я — монстр и моё место в музее! — виновато бормотал Оуэн. — Если бы не Фью, убегающий от меня, как от какого-нибудь кровожадного чудовища, я бы натворил бед. Мой ГП вышел наружу и я не достоин звания разумного существа.