— Как ты думаешь, мы когда-нибудь сядем на планету?

Дэнни обернулся. Это была Спарки Кербро, довольно приятная женщина, но после того, как они все провели девятнадцать дней в пространстве в двадцать кубических метров, им было трудно выносить друг друга.

— Планета очень оригинальная. Она не похожа ни ничто.—  Спарки продолжала говорить, явно стараясь быть дружелюбной.

Дейлхауз заставил себя ответить. Она ведь ни при чем, если он не выносит звука ее голоса, ее запаха. А кроме того, она действительно права. Сын Кунга в самом деле не был похож ни на одну из планет. Дэнни знал, как должны выглядеть планеты. Некоторые из них были красные и мутные, как Марс, некоторые молочно-белые, как Венера. Эта планета даже не пыталась выглядеть правильно. Но в этом была вина не планеты, а самого Кунга. Он был необычной звездой. Если бы Сын Кунга вращался вокруг земного Солнца, он выглядел бы великолепно. Он имел все краски Земли. А здесь планета не имела настоящего солнечного света. Кунг едва тлел. Он был немногим ярче, чем земная Луна. Так что Сын Кунга получал от своего светила кроваво-красный свет и отсюда, из космоса, был похож на открытую рану. Отсюда даже невозможно различить, какая сторона планеты дневная, а какая ночная. Можно только угадать переход от темного к очень темному. Кривитин заверил их, что как только они окажутся на поверхности, глаза быстро приспособятся, и они будут видеть нормально. Однако отсюда все выглядело весьма сомнительным. И ради этого., думал Дэнни, я бросил прекрасную работу в штате Мичиган.

Русский язык достиг своего крещендо в перепалке, но внезапно спор затих. Кривитин, улыбаясь так, будто столь жаркие споры были не больше, чем дружеской болтовней, занялся аппаратурой. Затем посмотрел на Дэнни и Спарки.

— Сара, дорогая,— сказал он на прекрасном английском языке.— Тебя ждут в главной каюте. Тебе тоже лучше пойти туда, Дэнниел.

— Мы будем садиться? — спросила Спарки.

— Нет, нет. Каппи, наконец, понял необходимость перейти па другую орбиту.

— Дьявол! — кратко выразилась Спарки. Ее тоже одолевало страстное желание скорее оказаться на твердой почве. Дейлхауз полностью разделял ее чувства. Значит, им болтаться здесь ещe день, по меньшей мере.

— Да, я согласен,— сказал Кривитин.— Но Алекс хочет, чтобы вы снова попутались поймать сигналы пипов[1].

Гарриет принялась жаловаться, но Дейлхауз не стал слушать. Он отстегнул ремни и достал кассеты с информацией, которые спрятал на случай перегрузок при посадке. Он включил магнитофон, вставил в ухо наушник. Послышалось шипение ленты, случайные щелчки и далекий угрюмый вой. Это были  звуки, посылаемые посадочным зондом. Его задача заключалась в том, чтобы обнаружить биологические объекты и исследовать их во встроенной лаборатории. Однако микрофоны воспринимали только звуки, которые приходили снаружи. Он пожал плечами. Наконец, звуки стали громче и чище. Это был ужи нейтральный аппарат-исследователь. У него имелся локатор двуокиси углерода. Как самка комара, которая ищет кровь, чтобы оплодотворить яйца, аппарат дрейфовал до тех пор, пока не обнаруживал двуокись углерода. Затем он летел по следу и находил источник. После этого аппарат кружился поблизости, засекая и передавая звуки. Но какие звуки!' Иногда они были похожи на звук трубы большого оркестра, иногда — на крики ребенка, занятого азартной игрой. Дейлхауз записал частотный спектр — от единиц герц, которые человеческое- ухо воспринимать не способно, до звуков, издаваемых летучей мышью. Он идентифицировал по крайней мере двадцать фонем; Это не были крики птиц. Эго был язык, Дэнни в том был уверен.