— Ну… мы можем выдать тебя за престарелую разгульную дочь Многоокой Праматери, — тут же генерирует очередную идиотскую идею Ярка. — А местной старушке, не ведающей современного медицинского обслуживания, простительны подобные маленькие конфузы.

— Разгульная дочь здесь только одна. Сидела бы на борту, вместо того, чтобы по кустам да капищам разгуливать, и не пришлось бы нам в этой дурацкой игре участвовать!

— Ага, и тогда, может, девушки вас бы вообще порвали уже на сувениры, не поделив между собой, — мгновенно парирует Соколова.

— Меня б не порвали, я не в их вкусе, — возражаю я.

— Ну, на игрушки детям бы отдали, значит, — не сдается Ярка. — И настала бы пора нам с Цилли самим сколачивать отдельное суверенное племя. Потому как без кэпа и Баса далеко отсюда все равно не улетишь.

— Мешочки можно на шнурочек привязать и на шею повесить, как бусики — вносит рацпредложение роботесса. — Тогда не уползут никуда.

— Вот Тася у нас молодец, дело говорит, а ты только ворчишь, — нахально замечает Соколова. — Сейчас все в лучшем виде сделаем — и будешь гермафро… девка первый сорт!

— Поздравляю с переходом в следующий пол, — мрачно отвешивает мне комплимент Шухер, приползший страдать об утраченном дитяте в наше черствое общество.

— Вот видишь, даже лимбиец считает, что ты вполне себе девочка! — радуется Ярка.

— Да он всю дорогу меня девочкой считает, с самого порта отправки! — фыркаю я, оттопырив густо накрашенные губы. Фу, какое чувство противное, словно жир прилип. Надо намекнуть Тасе, что ее косметика подустарела лет так на полста. Этому ее грим-набору, поди, раза в два больше, чем нам с Соколовой вместе взятым. Не помню, чтоб помада моих подружек так липла при поцелуях, она какая-то там нано-шмано, и сразу в верхний слой эпителия проникает, не пачкая губы.

Цилли, проржавшись, отправляется наново латать так подло подкачавший нас шлюп. Лимбиец надрывно вздыхает, бормоча себе под нос что-то о своем несомненно уже погибшем на лоне жестокосердной планеты драгоценном дитятке.

— Интересно, что вы чувствуете, когда вас за грудь трогают… — произношу я, задумчиво жамкая шуршащие импланты. — Надо что-нибудь такое в симулятор напрограммировать…

— Лучше бы ты вживался в образ альфы, накачивая мышцы на тренажере, — закатывает глаза Соколова. — Не думаю, что одним из испытаний станет мацанье твоих фальшивых атрибутов женственности.

— Перед смертью не надышишься, — отмахиваюсь я, продолжая перекатывать приятные на ощупь крупинки под термаком. Наверняка мелкая моторика стимулирует мыслительную деятельность, потому что так мне лучше думается.