Ярка окидывает меня скептическим взглядом и бормочет себе под нос что-то вроде: интересно, мол, допускается ли в случае чего регламентом священных Игр священный матч-реванш?

— Эврика! — я аж подпрыгиваю от озарившей меня вдруг идеи, вытряхиваю гречку наружу, сую мешочки Соколовой в руки: — На, сделай себе бесплатное увеличение прыщичков для пущего устрашения противника, — и командую Тасе: — За мной!

— Ты собрался открутить грудь от Таси?! — вопрошает она, угрожающе сдвинув брови при упоминании о злополучных прыщиках.

— Лучше! Утром узнаешь. Спокойной ночи, бедоносица кучерявая! — восклицаю я, шмякнув паричок на голову Шухеру. Инженер я, в конце-то концов, или нет?

Глава 46. Кадет Соколова. Да грянет битва!

Глава 46. Кадет Соколова. Да грянет битва!

— Соколова, где мои сиськи?! — вместо «доброго утра» будит меня идиотский вопрос ворвавшегося без стука Стратитайлера.

— Анатомически — где-то между ключицами и подвздошной костью. Там помацай, найдешь, если постараешься, — огрызаюсь я, зевая и протирая глаза кулаками. И тут же подскакиваю как ужаленная — Игры! Надо же подготовиться — отжаться там разиков сто или пару-тройку приемчиков всестилевой борьбы хоть вот на Нюке в памяти освежить.

— Да гречишные, балда!

— Вон, на столике. На что они тебе? Озарение закончилось возвращением во мрак традиционного невежества?

Нюк фыркает, как вынырнувший с пятикилометровой глубины кит:

— Буди левое полушарие! Адамам на священные Игрища феминок вход точно под страхом смерти запрещен. Так и так переодеваться придется.

Схватив мешочки с крупой, которые я по инерции притащила в каюту, он энергично шуршит ими, прижимает к груди и ревниво замечает:

— Примеряла тут, поди, полночи мою прелесть?

И добавляет, победно таращась на меня задорно блестящими овечкиными глазюками:

— Через пять минут ты безо всяких стимуляторов признаешь, что я чертов гений, и расцелуешь мой конопатый воздухозаборник. Потому что я — чертов гений!

При мысли о поцелуях, да еще и в компании со стимуляторами, в моем желудке что-то переворачивается. Возможно, стресканный ночью пирожок — в отсутствие Вражонка он умудрился пережить ужин. Нет, в ближайшие лет сто я точно не захочу никого расцеловать! Хватит с меня недавних… эротических прозрений.

— Ограничусь, пожалуй, платоническим крепким рукопожатием, — бурчу я, одной рукой повыше подтягивая одеяло, дабы надежнее прикрыть собственные атрибуты сомнительной женственности, а другой подтаскивая к себе комбинезон. Интересно, не учинят ли недоверчивые альфы мне самой проверку, не впечатлившись упрятанными в унисексовый термак скромными формами побочного чадушка Многоокой Праматери?