По его щеке скатилась слеза, он стёр её пальцем, спрятал глаза в ладони. Глухо проговорил:

— Я больше недели ходил в прострации, ничего не видел вокруг себя, никого не слушал. Принимал какие-то таблетки, мне медик местный дал… Потом пришло время улетать, мне дали недельный отпуск по семейным обстоятельствам, но его никак на хватило чтобы отойти от шока. Я стал перебирать вещи, наткнулся на коробку с вещами из морга, разобрал, половину выбросил. Коробку с её данными тоже хотел бросить в утиль, потом чего-то задумался, открыл…

На металлической стенке ящика были нацарапаны слова, печатными буквами, я так и не научил её писать прописью.

«Ты не захотел спасти мою планету, спаси хотя бы моего ребёнка.»

Меня будто ледяной водой окатили. Я изолировал свой комм от сети, подключил кристалл, вошел в контакт… и ничего не понял. На кристалле точно что-то было, даже шли процессы, он совершенно не испортился — наверное, нужно сказать спасибо сонатской «святой силе», других объяснений я не вижу. Информация с него не читалась, не копировалась и не имела смысла. Но ради этой информации она стёрла все собранные данные, всю свою кропотливую работу за три года. Я спрятал кристалл и увёз его с собой. Наблюдал периодически, как меняется со временем информация, усложняется, занимает всё больше места — и ничего не понимал. Когда свободной памяти почти не осталось, я взял кредит и купил кристалл побольше, судя по тенденции, его должно было хватить ещё на год- полтора. Содержимое кристалла без проблем переписалось в новое хранилище, убив Рионин кристалл. Я с чистой совестью его продал — она завещала мне информацию, а не носитель.

Стал экспериментировать, записывал в свободную память музыку и картинки, смотрел, как странная программа их уничтожает, разбирая на составляющие. Потом однажды нашёл файл, собранный из кусков разных песен, ужасающая какофония звуков, но подчинённая строгому ритму… Я задумался. Стал бросать ему всё подряд, изучать то, что он выдавал в ответ, записывать, анализировать.

Раз включил ему доступ к комму, открыл простенькую игру, что-то вроде крестиков- ноликов… а он начал со мной играть! — ещё влажные глаза профессора блеснули восторгом, он улыбнулся: — Теперь я был точно уверен — она записала на кристалл сознание нашего ребёнка! Каким образом она нашла терминал и уговорила его это сделать — одни сонатские боги знают, но факт оставался фактом! Наш ребёнок был у меня дома, в кристалле… в кристалле, вполовину меньшем, чем требуется для поддержания сознания.

Я испугался. Доработал свою систему увеличения производительности, протестировал миллион раз, попробовал. Она сработала, подняв планку на двадцать семь процентов, это дало мне ещё полгода на то, чтобы придумать что-то получше. И я придумал. — Он посмотрел прямо в глаза Ориону, напряжённо выдохнул: — Я закрылся дома на два года, и написал самый совершенный искусственный интеллект в Империи, настолько идеальный, что его с радостью взяли на роль души «Ориона».