Я пытался объяснить ей, что не могу, что меня отдадут под трибунал, а у него один приговор, и обжалованию он не подлежит. Что не смогу проникнуть на корабль, что не сумею привезти вакцину незаметно, что для синтеза нужна проба крови заражённого… Она не слушала мои объяснения, отмела все отговорки, заявив, что я просто недостаточно сильно хочу. И знаешь, я сдался. Я не мог смотреть, как взрослая, сильная женщина валяется у меня в ногах, размазывая по лицу голубые сонатские слёзы, и клянётся что сделает для меня что угодно, абсолютно всё, она ради этого со мной, оказывается, и сблизилась… за одну дозу лекарства. За одну жизнь. Мне было так обидно, как никогда, в молодости я не был ни богатым, ни влиятельным, чтобы со мной дружили из корысти, это чувство было для меня новым. Я был ей вовсе не нужен, ей нужно было лекарство. И я всё-таки его достал. Она дала мне свою кровь, объяснила, что тоже заражена, но организм сильный, будет бороться ещё долго, и скорее всего победит болезнь.

Я не буду рассказывать, чего мне стоило попасть на орбиту, какими путями удалось проникнуть в медотсек, сколько я, не знакомый с техникой, потратил времени на синтез… Я за одну ночь нарушил столько имперских законов, что хватило бы на расстрел без суда, если бы меня кто-нибудь поймал за руку. Но я справился. Вернулся той же ночью, неся своей любимой две бесцветные колбы, стоившие мне невыразимо много… и бесценные для неё.

Она плакала, обнимала меня, шептала, что сделает всё, что я захочу. А я ничего не хотел. Я хотел чтобы перестала болеть уязвлённая гордость. Поцеловал её в лоб, сказал, что хочу, чтобы она была счастлива, и ушёл. И напился впервые за свою бытность профессором, в хлам, до беспамятства.

Наши решили, что она меня бросила, все меня жалели, давали советы… Кто-то выиграл целое состояние на местном тотализаторе, — он горько усмехнулся, — на разлуку раньше времени почти никто не ставил.

Подошло время, корпус стал собираться лететь назад в Империю, мы разбросали по орбите спутники наблюдения, чтобы следить за развитием Сонаты. Риону я не видел тогда уже три дня, она не пришла на прощальную церемонию, не передала через знакомых привета… а вечером я нашёл её в своей комнате, оборванную, грязную, в крови и слезах.

Она трясущимися руками проверила меня на жучки, а потом рассказала душераздирающую историю о дальнейшей судьбе моих бесцветных колбочек. Никакая мама у неё не болела. Из гостиницы её забрала правительственная машина, которая под охраной повезла бесценный груз в лаборатории, изучать и пытаться копировать. Вирусом Риону заразили специально, чтобы она могла передать мне пробу инфекции. А сейчас её задание — отравить меня медленнодействующим ядом, чтобы я умер в космосе, и подозрение не пало на неё. Для сохранения тайны, ради безопасности Сонаты.