Вскоре животное замечает охотника.

Вуки ревет. Толрак вздрагивает при виде мелькнувшей в его поле зрения звериной лапы. Зонд тоже вздрагивает, устремляясь вперед, и неуклюжий удар не достигает своей цели.

Толраку достаточно подумать о том, что он хочет сделать, и зонд-убийца в точности все исполняет. Мысли даже не обязательно быть полностью осознанной. Он моргает, и зонд выдвигает телескопический ствол, а затем…

Пиф-паф!

В грудь зверя вонзаются два отравленных дротика. Яд действует быстро, и вуки должен упасть — но не падает. Он весьма крепок — похоже, его слишком хорошо выдрессировали. Животное неуклюже продолжает взбираться по дереву, со стоном и бульканьем перепрыгивая с ветки на ветку…

«Вот, значит, как».

Толрака охватывает гнев. Он рычит подобно вуки — хотя зверь не может его услышать, поскольку их разделяет свыше шестидесяти километров, — а затем бросает дроида-убийцу прямо на раненое чудовище. Едва они сталкиваются, он передает код ликвидации…

И зонд самоуничтожается.

Это наверняка убьет проклятую тварь, в спине которой должна появиться огромная дыра. Может, Чернополоса даже разорвет пополам.

Прицел темнеет. Толрак, рыча, срывает визор с лица и, швырнув его на пол, топчет, словно мерзкого паразита.

Перед ним стоит его помощник, Одейр Бел-Опис — кореллианин, притом весьма способный, организованный и безжалостный. Да, он жестокий убийца, но ему можно доверять — он не претендует на должность Толрака. Одейр столь же необходим и прост, как крепко сжатая в руке дубинка.

— От этой штуки, — рычит Толрак, толкая ногой разбитую маску с прицелом, — никакой пользы. Это не охота, Одейр. Это все равно что подсматривать со стороны. Я хочу быть рядом, чувствовать запах зверя, слышать его рык и хриплое дыхание. Я хочу преследовать его и уходить от погони. Вот что такое охота. А не… вот это вот все.

Он мечется по комнате, словно порыв ветра во время чудовищной кашиикской бури-мраузима, и водит руками по кривым узловатым бревнам, из которых построены стены его круглого жилища. Наткнувшись большим пальцем на полосу липкой смолы, он сует палец в рот и сосет его, словно младенец, вздрагивая от нахлынувшей на него волны блаженства. После того как дерево срублено, эта смола — вуки называют ее храгатир — со временем превращается в наркотик.

Толрак тяжело плюхается в кресло — массивное скелетоподобное сооружение из темной мертвой древесины. По бокам от него — ветвистые рога арравталеня. Распахнув сделанный из шкуры леня халат, он чешет бледный обнаженный живот.

Шурх, шурх, шурх.

— Говори, если есть что сказать, — невнятно бормочет Толрак.