Синджир наклоняется к Джес и обнимает ее за плечи.

— Ну, не знаю. Без тебя я точно бы пропал.

— Все у тебя будет отлично. Ты ведь теперь респектабельная фигура, забыл?

— Респектабельная? Ха! Я всего лишь спустился на пару ступеней по моральной лестнице — от имперского пыточных дел мастера до политического советника.

— Я просто рада, что у тебя теперь есть цель.

— Похоже, мы все нашли свою цель.

Джес усмехается, наклонив голову, и волосы ее падают набок, обнажив часть черепа с отломанными рогами.

— Свою я никогда не теряла.

— Но она ведь слегка изменилась?

— Гм… пожалуй. Как минимум я научилась командной игре, — вздыхает она. — И еще я поняла, что, возможно, моя тетя не так уж и ошибалась. Возможно, мне следует теперь браться за… скажем так, более этичную работу. Нет ничего плохого в том, чтобы иногда помогать другим, пока тебе за это платят. В конце концов, жить на что-то надо.

— Ты же справишься?

— Что? — хмурится Джес. — Ты о моих долгах? Ничего со мной не случится. За мной и так уже довольно долго охотились, а теперь у меня есть команда, которая прикрывает мне спину. Хотя, если честно, эта команда, скорее всего, тут же продаст меня, получив достаточно щедрое предложение, но, если до этого дойдет, я сожгу все мосты.

— Нет. Я имел в виду Джома.

Джом. Само это имя причиняет ей боль. За этот вечер она слышала его многократно, и каждый раз ей казалось, будто она получает незримый удар под дых.

— Между нами с Джомом никогда не было ничего серьезного. Просто глупости, которые бы все равно ни к чему не привели, и меня это вполне устраивало. Он… — Она с трудом сдерживается, пытаясь не сорваться. — Он был идиотом, который любил меня больше, чем его любила я. Это его и погубило.

— Это не твоя вина.

— Нет. Не моя. Его. Но я все равно не могу ничего с собой поделать, и хуже всего то, что ничего уже не исправишь. Этот долг мне никогда не оплатить, поскольку платить его некому.

— Жизнь — это не одни долги.

— Вся суть жизни в долгах. Ты накапливаешь их, а потом выплачиваешь. Другие одалживают у тебя, а ты пытаешься все вернуть.

— То есть вся твоя жизнь — это бухгалтерская книга?