И в этот момент посреди аудитории выросла чья-то высокая и широкая фигура: очередной студент встал, чтобы задать вопрос. Майк посмотрел на него и обмер: вопрошать собирался Джордж Фобс.

Взгляды соперников встретились, и Майк Уиллес в смущении отвел глаза. Он чувствовал себя виноватым перед Фобсом. Он выставил его перед Долли не в лучшем свете — беспомощным пленником, связанным по рукам и ногам. А ведь парень, думал Майк, прилетел за ними на планету, чтобы оказать помощь. Он был не из робкого десятка. И вина его состояла лишь в том, что он слишком рьяно ухаживал за Долли и слишком горячо выражал свою неприязнь к Майку.

«Хороша неприязнь! — возразил он себе. — Чуть голову мне не оторвал!» Но, повинуясь внезапному порыву, жестом остановил готового заговорить Фобса и громко сказал:

— Минутку, Джордж! Перед вами, господа, стоит человек, который пришел на помощь мне и Долли Кейт в трудную минуту на незнакомой планете. Именно благодаря его участию я смог освободить свою девушку из плена злодея и колдуна Франкенштейна!

Раздались бурные аплодисменты. Фобс замер с растерянным выражением на лице. И вдруг Долли поднялась с места, повернулась к нему и захлопала в ладоши. Фобс расцвел. Его маленькое крепкое личико озарилось широченной улыбкой. Он подмигнул Майку, потряс в воздухе здоровенным кулаком и закричал:

— Да здравствует планета Долли!

Аудитория взорвалась еще более громкими аплодисментами и криками особенно расторможенных студентов.

А Майк стоял и счастливо улыбался, сжимая в кармане брюк два билета на вечерний спектакль. И думал: «Именно так, черт возьми, именно так! Да здравствует планета Долли!»

Фантом

Фантом

Он встал из кресла с искаженным от ярости лицом, слепо зашарил по столу руками, схватил тяжелую хрустальную пепельницу и запустил в голову жены.

Он был точен. Пепельница угодила прямо в переносицу Беллатрикс, прошла сквозь лицо и с силой ударилась в пол. Помещение сотряс грохот удара. Хрусталь выдержал проверку на прочность — пепельница не разбилась, а, стремительно прошуршав по паркету, бухнулась в стену.

Бросок Чарли Рэта Хубера ничего не изменил — ни на нежном лице его молодой супруги, ни в ее откровенной позе.

Распростертая на софе, прикрыв глаза и прикусив пухлую губку, она продолжала сладострастно постанывать. Ее запрокинутая голова качалась в такт движениям овладевшего ею мужчины. Золотистая челка прилипла к взмокшему лбу, тонкие руки ласкали мускулистую спину любовника. Обнаженные плечи Беллатрикс скользили по атласной материи сорванного в пылу любовной борьбы халатика; его красный поясок, прижатый к ложу упругими ягодицами женщины, свесился к полу и мерно раскачивался.