– Нет, никого, – через силу ответил он.

– А что говорит полиция? – спросил дядя.

– Полиция не говорит ничего, поскольку самого места больше не существует.

– Как это?

– Сегодня ночью, найдя тайник, я все рассказал своему другу, который, думая защитить меня от меня самого, пошел и оповестил полицию. Утром нас отвезли на место, и дознаватель, которому было поручено дело Вивианы, потребовал, чтобы я показал, что же именно обнаружил.

– И?..

– И разумеется, тайник исчез. Все было переделано так, чтобы казалось, будто здесь никогда ничего и не было, кроме технических коммуникаций!

– Вот тут-то ты и отличился, достав оружие и выстрелив в стену, – прокомментировал Боэмунд.

– Я… хм… вспылил. К тому же я думал, что вход просто замаскировали. Разрушив перегородку, я, возможно, сделал бы тайное явным. Но мне не повезло: они убрали все подчистую.

– Вот дьявол! – воскликнул Годфруа. – Всего за несколько часов уничтожить напрочь место вроде того, что вы описали, – та еще задачка.

– Мессир Годфруа, можете мне поверить. Я знаю, что я видел, и мне нет никакого смысла выдумывать подобную историю. Для меня все было бы проще, если бы с Вивианой и правда произошел несчастный случай.

Как если бы услышанного ему было довольно, фламандский сеньор поставил бокал и поднялся:

– Даже если в такую историю сложно поверить, я нисколько не сомневаюсь ни в вашей искренности, ни в благородстве ваших побуждений. А сейчас, господа, я вынужден откланяться. Мы еще вернемся к этой теме. До тех пор, Танкред, постарайтесь сдерживать свои эмоции. Пусть ваши страсти кипят только на поле боя, там, где они творят чудеса. – И, обращаясь к Боэмунду, добавил: – Дорогой друг, не думаю, что нам представится случай повидаться до фазы холодного сна, раз уж она начинается завтра утром. А потому желаю вам благополучно преодолеть эти десять месяцев стазиса!

– Примите и от меня те же пожелания, дорогой Годфруа, – ответил Боэмунд, дружески хлопая его по спине и провожая до двери.

Посмотрев на эту парочку, Танкред подумал, что они похожи на двух давних друзей. Трудно поверить, что еще полтора года назад между ними была серьезная распря. Словно прочитав его мысли, воротившись в гостиную, Боэмунд сказал:

– Несмотря на ссору, которая в свое время нас развела, должен признать, что Годфруа Бульонский мне нравится. Он великодушен, но при этом вовсе не тот блаженный идеалист, каким я его раньше считал… И он дьявольски хороший солдат, что, с моей точки зрения, самое важное, – добавил он с улыбкой. – Если в один прекрасный день тебе потребуется его помощь, думаю, ты ее получишь. – Он устроился в кресле напротив племянника и серьезно посмотрел на него. – Танкред, есть еще кое-что, о чем нам следует поговорить.