* * *
Черт, эта ячейка точно сделает из меня клаустрофоба!
При взлете я уже испытал похожее ощущение, будто меня замуровали, но на этот раз я реально почувствовал себя в потенциальном гробу. Со своего места я не мог видеть Паскаля. Задумался, останутся ли при пробуждении наши раны точно такими же или уже немного затянутся. Было по-прежнему трудно свыкнуться с мыслью, что десять относительных месяцев сна для нас продлятся только мгновение: только закрыть и открыть глаза.
Мое участие в сопротивлении бесшипников пошло на всех парах: уже утром я передал первую порцию информации. И все же я не мог понять, каким образом термические данные могут послужить нашему делу. Ребята выглядели довольными, но я сильно подозревал, что файлы, которые я им передал, уже оказались в мусорной корзине. Если они делали вид, что от меня ничего особенного и не требуется, то, конечно же, с единственной целью – завоевать мое доверие, но тут меня не проведешь. Рано или поздно они неизбежно попросят добыть более существенную информацию. А вдруг они даже захотят, чтобы я хакнул запретные зоны Инфокосма? Если я попробую сделать нечто подобное, то мгновенно спалюсь. Как в переносном смысле, так и в самом прямом.
И все же я был вынужден признать, что эта секретная миссия меня возбуждает. Немного смешная реакция, согласен, даже ребяческая, если вспомнить о потенциальной угрозе. Однако я отметил, что они не стали особо настаивать, чтобы я зашел еще дальше.
Сколько перемен за столь малое время!
Вчера еще – смирный парижский студентик; сегодня – агент подпольной сети в самом сердце затерянного в пространстве технологического монстра.
И тут я почувствовал холод. Не тот кусачий мороз, от которого зимой краснеют уши. Скорее нечто вроде нарастающей потери чувствительности, какая бывает, когда из-за недостаточного притока крови немеет рука или нога. Я знал, что это ощущение обманчиво, просто спровоцированная иллюзия при входе в туннель. В действительности во время стазиса температура не менялась, но теперь я понимал, почему его называют «холодным сном».
Мне бы хотелось как можно дольше сохранять ясность ума, чтобы ничего не упустить из этого уникального опыта, но замедление метаболизма быстро взяло верх, и вскоре я погрузился в бессознательное состояние.
В этот момент я не ощущал никакого страха. Только легкое замешательство.
* * *
Даже самый внимательный наблюдатель мало что заметил бы в полете «Святого Михаила».