Тот остался спокоен, но по его взгляду было понятно, что он знает, чего ожидать.

– Сегодня меня ждал еще один неприятный сюрприз: как выяснилось, ты принадлежишь к ордену тамплиеров.

Он сделал паузу. Танкред молчал.

– Это правда?

– Да. Они вышли на меня после кампании в Сурате.

– Так давно? Почему ты мне ничего не сказал?

– Я знаю, что вы не питаете к ним теплых чувств, и потом, для членов ордена тайна часто предпочтительней.

– Дело не в моих теплых чувствах. Мне не нравится их концепция веры и их критическое отношение к папе. Это только ослабляет НХИ!

– Тамплиеры не критикуют папу, скорее они критикуют его политику или выбор военных целей, – несколько механически, как затверженный урок, ответил Танкред.

Услышав нечто столь догматическое из уст собственного племянника, Боэмунд немедленно впал в раздражение:

– Да не критика папы меня смущает. Я уважаю святейшего отца, потому что он глава христианского мира, но отнюдь не принадлежу к блеющим святошам, возглашающим «аминь» после каждого его слова. – Он невольно повысил тон. – Если Храм вызывает у меня недоверие, то исключительно потому, что руководители ордена преследуют единственную цель: занять место Урбана! Их интересует только власть, а аргумент ортодоксальности служит лишь жалким предлогом.

– Сегодня орден Храма занимает достаточно прочное положение, чтобы служить эффективным противовесом, когда речь заходит об аморальных действиях коррупционеров, к советам которых прислушивается папа, и именно это беспокоит высшее духовенство! Вера тамплиеров чиста и незапятнанна!

Боэмунд хотел было возразить, но передумал. Повисло тяжелое молчание. Хотя Танкред и пожалел, что заговорил таким доктринерским языком, тон дяди его рассердил. Где он был, его дядя, когда Танкреду так нужна была поддержка после кампании в Сурате? Тамплиеры подали ему костыль, когда он захромал, и за это он испытывал к ним благодарность. Тем не менее он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что, по сути, Боэмунд прав: вполне вероятно, что руководителей ордена не интересует ничего, кроме власти.

Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, Боэмунд сказал:

– Чистота веры – опасное понятие и требует осторожного обращения. Оно легко может выйти из-под контроля.

– Вы и не представляете, насколько правы. В девяностом, после трагедии в Сурате, я потерял почву под ногами. Я внезапно осознал, что был не орудием воли Божьей, как нам внушали в школе, а простым инструментом военной политики Ватикана. Тамплиеры – единственные, кто сумел тогда до меня достучаться. Только благодаря им мне удалось привести мысли в порядок. Во всяком случае, поначалу…