Что до предпринятого подпольного расследования смерти Вивианы, то, допуская, что оно, скорее всего, опирается на преувеличенные гипотезы, Клоринда тем не менее полагала, что у него были причины насторожиться.
– В конце концов, – напомнила она, – уж у меня-то есть веские основания верить, что вы не выдумали того загадочного человека в черной рясе. Ведь в «Сентраль» меня отправил вовсе не плод параноидальной фантазии.
– Верно, – согласился Танкред. – И все же я хотел убедить себя, что он часть конспиративного плана, а на самом деле речь, скорее всего, идет об обычном преступнике. Какой-то псих бродит ночами по корабельным переходам, а я сразу принялся вопить о вселенском заговоре… Само слово мне сегодня кажется смешным.
Клоринда кивнула и развела руками, как человек, признающий очевидность:
– Вся проблема с теориями заговора заключается в том, что, когда начинаешь в них верить, они, как зараза, накладывают отпечаток на все твои мысли. Любая, даже самая безобидная мелочь представляется неопровержимым доказательством того, что весь мир ополчился против вас.
– Именно, – подтвердил Танкред. – Как тот секретный проход, который, как мне казалось, я обнаружил. Вполне вероятно, в один прекрасный день я узнаю, что тому было простое объяснение, без всякой таинственности.
Говоря эти слова, он вдруг почувствовал, как внутри поднялась волна сомнения. Он немедленно постарался преградить ей путь, как захлопывают дверь перед носом нежеланного гостя, но кое-какие крохи успели прорваться – обрывки мыслей, которые преодолели его психологический барьер, настойчиво твердя, что это просто смехотворно, а его новые объяснения и гроша ломаного не стоят. Он схватился руками за голову.
– О господи! – простонал он. – Хватит! Как бы мне хотелось изгнать эти мысли одним щелчком пальцев!
На самом деле он уже пробовал. Поджидая Клоринду, он попытался реактивировать то легкое психологическое кондиционирование, которому в обязательном порядке подвергали в датской военной школе: удобные мысленные узы, позволяющие не задавать лишних вопросов. К несчастью, в свое время он из чистой бравады сумел в несколько дней разорвать их, и теперь они больше не действовали. Оставалась возможность, обратившись к военной медицине, заново установить другие – результат был бы тот же. Но готов ли он пойти на такой шаг? В одном Танкред был уверен: он больше не желает так страдать из-за своих идеалов или абстрактных моральных принципов. Куда проще забыть все эти истории и отдаться покою бездумья.