— По–моему, вполне разумно, — сказала Мэри. — Если нам не понравится, мы всегда можем попробовать что–нибудь другое.

— Это, конечно, так, — улыбнулся Авери, — есть только одно «но». Мы не знаем, сколько длится здешний день.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Мэри.

— В зависимости от скорости обращения планеты вокруг своей оси, день здесь может быть как много больше двадцати четырех часов, так и много меньше. Нам придется его измерить.

— Раз уж мы затеяли подобные игры, — сухо сказал Том, — то ты и будешь руководителем нашей экспедиции. Я только надеюсь, что ты не забыл дома свой пакет молочной каши с инструкцией.

— Тогда решено, — подхватила Барбара. — Теперь мы в деле…

— Минуточку. — Авери вовсе не считал вопрос решенным. — Прежде чем меня назначить, узнайте сначала, чем это вам грозит. Если вы сделаете меня руководителем, то я буду требовать от вас безоговорочного выполнения моих приказов… и не просто выполнения, а с энтузиазмом. Если вам покажется, что я не прав — так и скажите, на если я не изменю своего решения, значит, вы должны его выполнить… Мне очень жаль, но, по–моему, сейчас иначе нельзя. Понятно?

— Зиг хайль! — воскликнул Том, но в его голосе слышалось облегчение.

— Концлагеря начнутся потом, — улыбнулся Авери. — А теперь первый приказ: мы должны все время оставаться в поле зрении друг друга. Это ясно? Причина, на мой взгляд, совершенно очевидна. Мы не знаем, какие опасности грозят нам на этой планете, и потому не можем рисковать.

— Некоторые вещи мужчины и женщины привыкли делать не на виду у всех, — заметила Барбара.

— Больше таких вещей нет, — твердо заявил Авери. — Пока, во всяком случае. При первой же возможности мы оборудуем туалет. А до того, выбери себе кусок пляжа и делай там все, что хочешь. Главное, оставайся на виду.

— Боюсь, — усмехнулась Барбара, — что эта маленькая новинка больше терпеть не может. Я сейчас вернусь.

Отойдя в сторону ярдов на тридцать, она невозмутимо стянула слаксы и присела.

Остальные демонстративно не обращали на нее никакого внимания. Но все почувствовали, что этот акт, каким бы естественным он ни был, разом перечеркнул все общепринятые нормы цивилизации. И было в нем что–то глубоко символичное…

— Ну вот, сразу полегчало, — с деланной непринужденностью сказала Барбара, вернувшись.

Том был шокирован. Мэри тоже. Авери решил, что Барбару следует поддержать. Стыдливость — непозволительная роскошь в их положении. Им придется жить вместе, так что лучше привыкать к этому — самого начала.

— Мне и самому здорово хочется писать, — нарочито громко заявил он.