Тот кивнул. Я следил краем глаза за Лисоцким и видел, что он никак не может уяснить себе происходящего.

– Господин посол! – начал старик. – Мы ценим усилия вашей страны по поддержанию мира во всем мире. В прошлом между нашими государствами не всегда существовали добрососедские отношения, но политика времен Крымской войны давно канула в Лету. И сегодня мы рады приветствовать вас в цветущей южной провинции Российской империи…

Генерал издал горлом какой-то звук. Шея Черемухина, за которой я наблюдал, стоя сзади, мгновенно покраснела, будто ее облили кипятком.

Молодой человек в повязке между тем деловито перевел речь старика на французский.

– Храни Господь Францию и Россию! – закончил старик.

Из рядов бризанцев вышла голубоглазая негритянка и поднесла генералу хлеб-соль. Генерал взял хлеб-соль обеими руками и сразу стал похож на пекаря. Впечатление усиливала белая панама, которая была у него на голове.

Вдруг бризанцы дружно запели, руководимые стариком. Песню мы узнали сразу. Это была «Марсельеза» на французском языке. Генерал быстро передал хлеб-соль Черемухину и приставил руку к панаме. Бризанцы спели «Марсельезу» и без всякого перерыва грянули «Боже, царя храни».

Рука генерала отлетела от панамы со скоростью первого звука гимна.

– Это же «Боже, царя храни»! – страшным шепотом произнес Лисоцкий.

– Слышим! – прошипел Михаил Ильич.

Спев царский гимн, бризанцы затянули «Гори, гори, моя звезда…» Мы облегченно вздохнули, и я даже подпел немного.

На этом торжественная церемония встречи была окончена. Вятичи разошлись. С нами остались президент и переводчик.

– Господа, – сказал генерал, – мы очень тронуты вашим приемом. Откровенно говоря, мы не ожидали услышать здесь наш родной язык.

Старик тоже в чрезвычайно изысканных выражениях поблагодарил генерала. При этом он отметил его хорошее произношение.

– Вы почти без акцента говорите по-русски, – сказал он.

– Здравствуйте! – сказал генерал.

– Добро пожаловать! – кивнул старик.

– Да нет! – сказал генерал. – Почему, собственно, я должен говорить с акцентом?

– Но вы же француз? – спросил старик.

– Я? Француз? – изумился генерал.