– А почему вы не написали об этой войне книгу?

– О ней и так написано слишком много книг. Они все лгут.

– Но вы могли бы написать правдивую книгу, – сказал Скагс. – Вы, как никто другой, имеете на это право. Ведь вы там были.

– Я не хочу.

– Почему?

– Потому что… – Странно, Серега никогда не задумывался, почему он не хочет писать эту книгу, хотя подобные предложения, исходившие и от Кати, и от боевых друзей, отвергал неоднократно. – Наверное, потому, что я боюсь. Боюсь не найти нужных слов. Боюсь, что ее напечатают, но никто не будет ее читать. А если и прочитает, то все равно не поймет то, что я хотел сказать. Не поймет, что это была за война.

– Если вы примете мое предложение, то вы найдете нужные слова, – сказал Скагс. – И не только для этой книги. Вы напишете много книг, и все они будут хорошими книгами.

– За это я попаду в ад?

– Вы в любом случае туда попадете, – сказал Скагс.

Спокойно, но уверенно, как отметил Серега. Без тени сомнения, словно точно зная, что так оно и будет.

– Почему?

– А вы считаете себя праведником?

– Нет, но ведь никогда не поздно исправиться. Исповеди, истинная вера и все такое…

– Вам это не поможет, – сказал Скагс.

– Почему?

– Спросите об этом у Данте, у Пушкина, у Оноре де Бальзака, у Форсайта, у Байрона, у Оскара Уайльда, у Высоцкого, у Лермонтова, у Шекспира, у Толкина, у кого угодно из тех, кто считался хорошим писателем или поэтом. Я спрашивал.

Они что, все у вас?! – ужаснулся Серега.

– Да.

– Все писатели?

– Не все, – поправил Скагс, забрасывая наживку, на которую Серега просто не мог не клюнуть. – Только те, кто хоть чего-то стоил при жизни.