— Конечно, я не так уж много путешествовала по долине Кондорра, — сообщила Летти, — но по миру пошлялась немало. Здешний народ — гребаные безумцы. У них есть хоть какое-то понятие о том, что будет, когда начнется битва? Их же порубят в капусту.

— Наверное, если слишком долго давить людей, это сказывается на мозгах, — пожимая плечами, ответил Билл.

— Или они тут плодятся безумными, — заметила Летти, которой доводилось видеть униженных и оскорбленных.

Идея поголовного безумия казалась ей ближе к здешней реальности.

— Кстати, а откуда ты сама? — осведомился Билл. — Я себе не поверил, когда понял, что не спрашивал тебя раньше.

А Летти вполне верила. Она никогда не считала себя интересным предметом для разговоров. Но Билл заслужил возможность узнать. К тому же, учитывая вероятность выживания, он, скорее всего, унесет секрет в могилу.

— Салера. Ее столица, Эссоа. Мой отец — рыбак, а мать — швея.

Летти изобразила книксен — как смогла, скорчившись за приземистым кустом.

— В общем, если угодно, я должна была шить платья для настоящих леди. И шила.

На лице Билла отобразилось тяжелое недоумение.

— Ты — швея? А леди не боялись встречаться с тобой?

Летти захотелось хихикнуть.

— Билл, я была ребенком, — сказала она. — В то время я не очень походила на головореза. И еще никого не прикончила.

— А теперь ты компенсируешь упущенное?

— Наклонности головореза не всегда передаются по наследству, — заметила Летти. — У меня были нормальные, очень мирные и благовоспитанные родители.

— Э-э, я верю, конечно… но как, э-э, можно перейти от шитья платьев к твоей, в общем… — он провел ладонью поперек горла, — к твоему нынешнему делу?

— Я удрала из дому в тринадцать лет. И началась бурная жизнь.

Летти заметила, что он напрягся — высчитывал.

— Не вздумай спрашивать, сколько мне лет, — предупредила она.

Однако было забавно видеть, как он пытается совместить образы тринадцатилетней девочки и женщины рядом с собой.