‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Всю ночь Ник крепко спал — благодаря сонному заклинанию, наложенному Лексом, но это уже детали. А на рассвете отправился на полянку с чётко рассчитанным планом: заменить розу, вернуться домой, мгновенно включить просмотр камеры и при появлении посетителя — кто бы он ни был — немедленно его перехватить. Чтобы посмотреть в глаза. Лучше в карие, конечно. Напоследок.

Но, как выяснилось, планы строил не только он.

На полянке было холодно. Рассветный ветер, которому защитный купол помехой не был, лениво трепал поникшие тюльпаны, а обнаружив новый объект развлечения, немедленно полез рыцарю под рубашку. Но Ник не обратил на него внимания. Стоял, сунув руки в карманы, и смотрел на ярко-оранжевую строчку, заменившую его послание. И почерк другой… Похожий, впрочем, на его: такой же острый, почти без наклона, с разрывами между буквами.

Ник, я люблю тебя больше всего мира!

И веточка с пятью крупными белыми цветками. Кажется, орхидея.

Ник сунул её за пазуху, привычно подвесил очередную розу и написал под оранжевым признанием синий ответ: «А я тебя ещё больше!» Подумал и забрал камеру. Даже если Тэль придёт — времени уже всё равно нет.

Повернувшись, он увидел, что в метре за барьером сидит, обвив хвостом лапы, белый кот.

— Привет, — сказал Ник, шагнув за купол.

— И тебе привет, Светлый рыцарь.

— Меня ждёшь? — спросил Ник. И добавил чуть дрогнувшим голосом: — Или хозяйку?

— Тебя, — кивнул Йош. — Хочу пожелать тебе удачи, рыцарь.

Ник усмехнулся.

— Спасибо. Но как раз удача мне, пожалуй, и не нужна, Йош.

— Кто знает… — философски произнёс фамилиар.

— Слушай… А это хорошо, что ты пришёл! Я ещё на пирамиде хотел тебя спросить… Ты как туда попал-то? Я же помню — ты панически высоты боишься.

Йош злобно сверкнул глазами, но ответил.

— В исключительных случаях я оборачиваюсь птицей, если помнишь. Приоритеты хозяйки мне дороже глупых страхов. И тупых вопросов…

Ник присел на корточки и осторожно почесал кота за ухом.

— Как она вообще?