А еще они слушали грустные песни с Той Стороны, смотрели галосветомузыку в виноградно-звездном крымском небе, пили слабенькое вино, которым роллов снабжал расположенный недалеко коммунистический кибуц переселенцев из Палестины, и ели плов, который для неформалов готовили девушки-узбечки из «Техподдержки».
Под самое утро Круглов взял гитару и спел свою любимую песню, балладу памяти Шестой бригады Корпуса Добровольцев Свободы, погибшей на Той Стороне во время ядерной атаки против Омской рабочей коммуны.
Утром ребята из «Техподдержки» добросили его до маленькой станции регулярных крылосообщений в Джанкое, где он заодно купил билет до Гатчины-Троцка, откуда и планировалась очередная заброска парашютистов КДС на Ту Сторону, в Российскую Федерацию.
В ожидании рейса Круглов сидел на маленьком вокзале, ел татарскую самсу, купленную в привокзальном кафе и рассматривал мозаичное панно на стене — по времени явно какой-то советский раритет конца 30-х годов прошлого века: несколько восточного вида Бухарин, Сталин и Троцкий на фоне Мавзолея и надпись: «У Ленина нет наследника. Его наследник — партия большевиков».
Единорог
Единорог
Каждый год 7 ноября московский журналист и правозащитник Марк Анатольевич Емец приходил на Красную площадь и совершал свой Парад Победы от Исторического музея до собора Василия Блаженного. Возле Мавзолея, он, как человек интеллигентный, средний палец покойному вождю мирового пролетариата не показывал, но зато иронически ухмылялся и мысленные лучи ненависти посылал.
Потому что коммунизм, с которым Марк Анатольевич боролся столько, сколько себя помнил, был повержен.
Еще в школе он категорически отказался вступать в комсомол (октябрёнком и пионером он все-таки был, но какой там спрос с несмышленого ребенка). При этом его невступление в комсомол вызвало и первое столкновение с Системой — были увещевания, туманные намёки, прямые угрозы. Но Марк упрямо стоял на своем: не буду я вступать в этот ваш комсомол! Стройте коммунизм без меня!
В институт он, несмотря на свое нечленство в рядах молодых строителей коммунизма, попал, но на третьем курсе был исключен — за распространение антисоветской литературы. В армию его не забрали благодаря справке, выхлопотанной родителями, справке о каком-то жутком и неизлечимом заболевании, а институт Марк закончил на вечернем отделении. Днем же он разносил телеграммы, а потом часами сидел на квартирах членов Хельсинкской группы по защите прав человека, помогая тем размножать «Хронику текущих событий» — или разносить ее по местам встреч с иностранными корреспондентами.