После наспех проведенного ритуала амазонка и оборотень спрятались на опушке, а Никита забрался на крышу сарая, откуда перед ним раскинулась местность, которую предстояло пройти. Теперь, полностью погрузившись в мир Заповедника, он пытался разглядеть обитателей этих мест. Диких зверей или каких там еще существ, которыми пугали Кощей и Гамаюн, не наблюдалось, только аборигены предстали как на ладони.

С опушки стали заметны те детали, которые без наличия живых существ до сих пор не воспринимались ни как естественный пейзаж, ни как результаты воздействия существ на окружающую среду. Было видно, что урожай с полей собран и вовсю идет подготовка к посевной. Тощие лошаденки таскали вдоль полей нагруженные навозом телеги, а одетые в серые накидки селяне медленно раскидывали коричнево-зеленую субстанцию на серый грунт. Легкий ветерок приносил к опушке несравнимое «благоухание» деревенских сортиров, скотных дворов и выгребных ям.

— Ну и вонючки вы, люди! — Незаметно забравшийся на крышу бесенок нервно шевелил блестящим носом-пуговкой. — Какую только гадость вокруг своих же селений не разводите. Представь, ведь ночью мы там пойдем, а под ноги смотреть будет некогда.

— Безотходное производство, — хмыкнул в ответ человек, стараясь не вдыхать несущееся с полей амбре, — попытка создания чернозема в отдельно взятой деревне на неплодородных почвах.

Хоть Глузь и раздражал бесовской натурой мелкого шкодника, но в данной ситуации Никита с ним согласился на все сто, хотя постарался отделаться неуклюжей шуткой. У наполовину сельского жителя, каковым себя считал Басанов, такое отношение к земле протеста не вызывало, но для городской половины души стоящая в воздухе вонь ассоциировалась с огромным привокзальным сортиром, на который все уже махнули рукой — нужен не нужен, но пускай стоит, может, когда-нибудь и выветрится.

До наступления темноты по местным меркам оставалось около полутора часов. Край светила не успел коснуться горизонта, но, словно по сигналу, аборигены, нахлестывая тощих лошадок, стали спешно сворачивать сельскохозяйственные работы. Не прошло и нескольких минут, как они двумя колонами направились к своим деревням. Поля вокруг холмов опустели, только разбросанные то тут, то там кучи остались смердеть, привлекая тучи жужжащих насекомых.

Когда прятавшиеся в завалах на опушке оборотень и амазонка, не таясь, уже начали вылезать из укрытия, из леса со стуком и скрипом выметнулись несколько повозок с аборигенами и на скорости устремились к холмам. Создавалось впечатление, что их преследуют. Но за ними никто не выскочил, и вообще никакого шума, кроме того, что издавали мчащиеся повозки, слышно не было. Не сбавляя скорости, кавалькада разделилась на два потока и въехала в открытые проемы ворот. Едва последняя телега скрылась за огражденной частоколом границей деревни, створки со стуком закрылись. Над округой разнесся скрип налагаемых запоров, и наступила тишина. Как отрезало.