– ЧТО? – переспросил он, точно стукнул по наковальне маленьким свинцовым молоточком.

– «…Не станет вам спасеньем ни запертый сто крат замок, ни дверь дубовая…» – покрываясь испариной, пробормотал Томджон.

– НЕ СТАНЕТ ВАМ СПАСЕНЬЕМ НИ ЗАПЕРТЫЙ СТО КРАТ ЗАМОК, НИ ДВЕРЬ… – в отчаянии повторил Смерть, читая по его губам.

– «…Дубовая, обитая железом!…»

– ЖЕЛЕЗОМ.

– Нет, я отказываюсь, – промолвил Притчуд. – Говорят тебе, меня увидит посторонний. Чу! Внизу, там, в зале, пара лишних глаз.

– Там ни души!

– Свирепый взгляд насквозь меня пронзил!

– Ничтожество! Глупец! Прикажешь мне самой кинжал тебе вложить в ладонь! Гляди, поднялся он на верхнюю ступеньку!

На лице Притчуда отразилась борьба безжалостных стихий.

– О нет! – вскричал он в ужасе, пряча за спиной руку.

Со стороны публики прозвучал ответный вопль. Герцог, приподнявшись с трона, прижимал к губам истерзанную руку. В следующий миг он уже кинулся по головам к сцене.

– Неправда! Я этого не делал! Вы все переврали! Откуда вы можете знать, как все обстояло на самом деле, если вас там даже рядом не было!

Опустив голову, он увидел устремленные со всех сторон взгляды и бессильно обмяк.

– Меня там тоже не было. – Он захихикал. – Если хотите знать, я в ту ночь спал в своей постели. Да, да, я отлично помню, как все было. Кровь на покрывале, кровь на полу. Потом я долго пытался отмыть эту кровь… Но это расследованию не подлежит. Внутренняя жизнь двора охраняется законом. Это все был сон. На следующий день я проснусь, а он жив-здоров. Завтра все будет по-старому, потому что вчера ничего не было. Завтра можно будет заявить, что мне, дескать, ничего не известно. Завтра можно сказать, что память моя повредилась! А сколько шуму он наделал, когда летел с лестницы. Чуть всех мертвых не поднял… Но кто бы мог подумать, что в старике окажется столько крови!

К концу своего монолога герцог уже вскарабкался на сцену и теперь, ослепительно улыбаясь, взирал на публику.

– Надеюсь, что мы наконец во всем разобрались, – проговорил он. – Ха. Ха.

Последовала звенящая пауза. Томджон открыл было рот, чтобы изречь что-нибудь подходящее ситуации, но понял, что сказать ничего не может.

Зато его губами завладела другая личность, которая, проникнув в него, во всеуслышание объявила:

– Заколоть меня моим же кинжалом?! О, негодяй! Я-то знаю, что ты – убийца! Я видел, как ты стоял наверху, слюнявя свой большой палец! С каким бы удовольствием я распорол тебе брюхо, если бы не мысль о том, что потом еще вечность придется выслушивать твои причитания. Это говорю тебе я, Веренс, покойный король Ланкра!…