— При каком-таком падении?
— …Падении? Со скалы. Ты был вместе с
— Я помню… пустыню… — откликнулся Брута, осторожно ощупывая голову. — Но… Пророк?..
— …Пророк. Поговаривают, ты станешь епископом или даже иамом, — возвысил голос Нюмрод. — Благо прецедент есть. Наисвятейший святой Бобби стал епископом потому, что странствовал по пустыне с пророком Урном, а он был всего лишь ослом.
— Но я не… помню… никакого пророка. Там был только я и…
Брута замолчал. Нюмрод довольно улыбался.
— Ворбис?
— Он милостиво поведал мне обо всем, — кивнул Нюмрод. — Мне повезло, когда он вернулся, я находился на Месте Сетований. Это случилось как раз после молитв, вознесенных к Сестине. Сенобиарх уже собирался уходить… ну, ты знаешь церемонию. И тут появился Ворбис. Весь в пыли и с ослом. А на спине осла лежал ты.
— Не помню никакого осла, — признался Брута.
— …Осла. Он одолжил его на какой-то ферме. Пророка сопровождала целая толпа!
Нюмрод аж покраснел от возбуждения.
— И он объявил месяц Джаддры и наложил на всех двойную епитимью, совет вручил ему Посох и Узду, а сенобиарх отбыл в скит в Сканте!
— Ворбис — Восьмой Пророк… — неверяще промолвил Брута.
— …Пророк. Конечно.
— А… черепашки с ним не было? Он про черепаху ничего не говорил?
— …Про черепаху? Причем здесь черепахи? — удивился Нюмрод, но выражение его лица тут же смягчилось. — Ну да, Пророк говорил, что на тебя подействовало солнце. А еще он говорил, ты уж меня прости, что ты твердил в бреду совсем странные вещи.
— Он говорил об этом?
— Он не отходил от твоей постели три дня. Это было так трогательно…