На меня пер серьезный дядька, вооруженный каким-то знаменем, свисающим почти до земли со склоненного горизонтального древка, увенчанного неприятных размеров наконечником. С виду очень острым. Я было понадеялся на приобретенные навыки и достаточно ловко махнул в его сторону мечом. Вот только дядька своим неподъемным оружием владел, как портниха иголкой. То, что он меня ударил, я понял лишь тогда, когда вылетел из седла. Полеты с коня уже становились привычным делом, поэтому, несколько раз перевернувшись, слегка, впрочем, похрустывая ударенным организмом, таки воздел себя на ноги. Зря, кстати, совершенно. На меня несся еще один рогоглазый. Он весело раскручивал какую-то штуковину, похожую на кистень, увенчанный длинным шипом. Вот этой-то штуковиной он мне по черепу и засветил.

Унго дор Анненхейм

Какая была атака! Вдоволь напоены клинки мои кровью. Мы с Хайгардом легко пронзили вражий строй, но, обернувшись, я увидел лишь Баргула. Хороший воин, он уже вел в поводу захваченную лошадь. В седле качался убитый враг. Ха! Он был привязан к седлу. Потому и не падал.

Хайгард наконец замедлил бег. В атаке он неудержим. Плохо лишь то, что долго не может остановиться, разогнавшись. Как всегда мой отважный возитель развернулся прыжком. И горе мне, моему взору открылось зрелище разгрома. Я поторопил Хайгарда и вскоре оказался на места боя. Разгром, полный разгром.

Мой верный Эдгар бездыханно лежал под придавившим его скакуном. Недалеко от него лежал отважный Граик, под которым набралась немалая лужа крови. Двое незнакомых латников были так серьезно изрублены, что думать о них как о живых, пожалуй, не стоило. Лишь один из них, стоя на коленях, поматывал головой. Так бывает от доброго удара палицей. Веселый Хамыц был цел. И даже вязал кому-то руки. Весьма умелый воин.

– Прими коня, брат, – уронил рядом с ним поводья Баргул.

– Благодарю, – не отвлекаясь от своего занятия, ответил тот. – Сними мое седло. Бедный Артаг, – глянул на истыканного сталью коня.

– Он хорошо умер, – не согласился Баргул.

– Да, хорошо. Они увели пленников.

Я подъехал к Граику; похоже, плохо было дело. Копье глубоко вспороло бок. Кровь вольно текла сквозь широкую рану. Если так оставить – потеряем мы отважного этого воителя. Бросив седло, склонился над воином.

– Дозволено ли будет помочь? – раздался над ухом тяжелый бас. Рудокоп.

– Не только дозволяю. Но и прошу.

– Твое право. Лишь по слову человека вправе мы человека врачевать.

И подумалось мне, что неверно построил я бой. Кабы, укрывшись за щитами воинов этих могучих, приняли бы атаку, не их бы сейчас была победа. Умен ведь наш аладар.