– Отлично, – сообщил он изумленным зрителям. – Теперь вы можете расслабиться. Сейчас произойдет следующее. Первый номер угодит в левую боковую лузу. Третий, пятый и четырнадцатый номера скатятся в лузу, находящуюся в левом углу стола. Второй, четвертый, шестнадцатый и седьмой номер отправятся в ближний правый угол. Шестой и девятый войдут в правую боковую лузу, девятый, одиннадцатый и двенадцатый – в ближний левый угол, и, наконец, восьмерка – в дальний правый угол. Во всяком случае, таков мой план.

Он вновь принялся натирать мелом конец своего кия.

– Неужто вы не оставите мне ни единого удара? – саркастически спросил Воздушный Акробат.

– Конечно, нет! – хмыкнул Хардести, взяв кий наизготовку.

Пущенный им шар должен был сообщить всем прочим шарам такое количество движения, которое оказалось бы достаточным для того, чтобы все они – кто после краткого, а кто после длительного пути, сопровождающегося остановками и обменом ударами, – оказались в лузах. Иными словами, Хардести должен был пустить его с очень большой силой. Он в очередной раз поправил шар, прицелился и наконец послал его вперед четким движением кия от плеча.

Уже не глядя на разлетавшиеся в разные стороны шары, он повернулся к Воздушному Акробату и спокойно произнес:

– На это уйдет какое-то время.

Четыре или пять шаров тут же упали в свои лузы, все прочие шары, кроме восьмерки, как и предупреждал Хардести, сделали это далеко не сразу, когда же в лузу, находившуюся в дальнем правом углу, нехотя скатилась и восьмерка, все присутствующие замерли и в бильярдной установилась гробовая тишина.

Первым опомнился Воздушный Акробат. Он робко достал из кармана толстенную пачку ассигнаций и дрожащей рукой протянул ее своему противнику.

– Оставьте деньги при себе! – воскликнул Хардести, устремившись к выходу. – Они мне не нужны!

Все присутствующие понеслись бы вслед за ним, если бы тела не отказались им повиноваться. Их стала бить крупная дрожь. Они принялись пронзительно выть и кричать на все голоса, как кликуши. Прохожим, с опаской поглядывавшим на окна бильярдной, казалось, что в ее стенах происходит грандиозный колдовской шабаш.

По прошествии нескольких столь же безумных дней Хардести проснулся в необычном здании, напоминавшем то ли византийский храм, то ли огромный гимнастический зал. Поднявшись с тренировочного мата, он вышел в длинный коридор и обнаружил, что находится в спортивном клубе на Уолл-стрит. Внимательно изучив расписание его работы, он выяснил, что первый сотрудник появится в нем ровно в десять утра.

Как только часы пробили шесть, заработала система отопления, о включении которой можно было судить по запаху нагретой краски. Хардести вернулся в большой зал. Заглядывавшее в окна солнце освещало своими лучами канаты и гимнастические бревна.