Пшеничные волосы, доселе не знавшие седины, разом подернуло пеплом. Растрепались, мотаются помелом.

Пугая дочерей, Алиса бессмысленно мычит и стонет.

Но вот врывается, на ходу расплескивая горячее, Аньес – тощенькая, невидная Аньес, нерадивая прислужница, подружка Гюи де Монфора. Того Гюи, что лежит сейчас в гробу, до глаз закрытый покрывалом.

Аньес бесцеремонно отрывает от Алисы девушек, отпихивает их в сторону, словно ненужный хлам. Она цепко хватает Алису за шею, приобняв ее – крупную, дрожащую всем телом. Подносит питье к трясущимся губам госпожи.

Алиса отбивается, пытается увернуться. Но настырная, ненавистная сейчас Аньес – откуда только наглости набралась! – силком поит ее, щедро поливая при том роскошный атлас графининого платья.

Алиса выталкивает из груди трудный крик:

– А! А! А!

– Голубчик, – бормочет Аньес, выронив кувшин (разбился, разлился!) – Голубчик, родная…

Аньес гладит ее по распухшему лицу, по волосам, целует ее колени, ее ноги, и все бубнит и бормочет, все поет и плачет:

– Родная, милая…

И все это тонет в низком бабьем вое.

И вдруг Алиса замолкает.

Замолкает в то же самое мгновение и Аньес, разом перепугавшись до смерти: такую-то дерзость явила!

Поглядела на нее Алиса с недоумением. И спросила:

– Ты кто?

– Я… Аньес…

Так ничего не поняв и не вспомнив – имя «Аньес» ей ничего не говорило – Алиса пала девушке лицом в колени. Медленно поглаживая ее содрогающиеся плечи, Аньес запрокинула голову и молча подавилась слезами.

* * *

Второй сын Симона завернут в отцовское знамя с рычащим вздыбленным львом. Отец по правую руку, мать – по левую; оба холодны и строги и избегают встречаться глазами. Робер и Симон-последыш цепляются за Амори, а тот оглушен и растерян.

Аньес прячется среди домочадцев, ближе к выходу из часовни. Боится, как бы госпожа Алиса ее не заметила и не признала.