Когда герцог уже поставил ноги на импровизированную лестницу по ту сторону стены, он продолжал бормотать:

– Простите, простите, что заставил вас ждать…

После чего хрипло рассмеялся. Стирпайк подумал, что герцог переживает утрату книг куда сильнее, чем он полагал.

Итак, в книгохранилище оставалось два человека, и времени на любезности не было. Огонь бушевал в каких-нибудь пяти шагах. Стирпайк твердо решил лезть последним – он сказал доктору и Флею, что может и подождать, что он вовсю дышал чистым осенним воздухом, пока они отравляли легкие дымом. Доктор пожал плечами и полез к окну. Следом за ним отправился Флей.

Стирпайк понял, что больше здесь делать нечего. Он птицей взлетел по лестнице и, взглянув в последний раз с высоты подоконника на дело рук своих, подумал: чисто сработано, а тетки, тетки-то – не подвели. После чего спустился вниз, где остальные с нетерпением ждали его.

– Все, там больше никого не осталось, – сообщил он собравшимся.

– Нет, там Саурдаст, – глухо бросил лорд Сепулкрейв, – мы оставили там Саурдаста…

Стирпайк пытливо посмотрел в глаза герцогу:

– Он… умер?

– Да, – ответил доктор.

Все молчали – каждый думал о своем.

Стирпайк потер глаза – ему показалось, что земля под ногами леди Гертруды стала отчего-то белой. Но это был не обман зрения – земля вокруг нее действительно казалась белой из-за двух десятков ослепительно белых кошек, что терлись о ноги хозяйки.

Между тем оказалось, что Фуксия, едва спустившись на землю, бросилась в конюшню. Задыхаясь и крича, она переполошила улегшихся было спать конюхов. Те быстренько оседлали лошадей и направились к пожарищу. Всего было заседлано шесть лошадей – по расчетам девочки, их должно было хватить на тех, кто не мог дойти до дома своим ходом. На спине одной из лошадей ехала Фуксия – она до сих пор никак не могла отдышаться.

Когда конюхи добрались до библиотеки, оказалось, что спасшиеся отошли от места пожара на некоторое расстояние. Флей нес Ирму Прунскваллер, бесцеремонно перебросив ее через правое плечо. Доктор бережно держал на руках все еще не пришедшую в сознание няньку, а заботу о Титусе взяла на себя леди Гертруда, осторожно прижимавшая к себе сына, но в то же время она ни на минуту не забывала о пригревшемся на ее груди дятле. Стирпайк, естественно, держался возле лорда Сепулкрейва – он решил биться за достойное место под солнцем до конца, пусть даже таким образом. Тем более что он и так натворил немало…

Поравнявшись с пережившими пожар, конюхи совершенно растерялись – им никогда еще не приходилось видеть весь ареопаг Горменгаста в столь жалком состоянии.