И Мамед не понял, к чему относилось имя Аллаха, – к пути ли, который она прокладывала к холму, преодолеваемому верблюдами, несущими женщин, или к удару, который она вслед за выкриком нанесла сразу двумя куттарами.

Два противника покачнулись, а Шакунта проскочила меж ними вперед, причем правая рука ее неловко вывернулась назад, ибо куттар застрял в нагрудном доспехе падающего бойца. Почувствовав это, она занесла левый куттар над головой, прикрываясь согнутой рукой, и Мамед успел увидеть, как ловко отбила она поручем куттара еще чей-то удар, успев повернуть руку так, чтобы ханджар врага не разрубил его, а соскользнул, уйдя в сторону. Шакунта же, высоко задрав локоть, повернула левый куттар острием вперед и вниз, шагнула вперед и вонзила его в шею слишком близко подскочившему врагу. Надавливая на рукоять, чтобы уложить того наземь, она освободила правый куттар и, отпрыгнув, скрестила оба перед собой.

А потом на нее бросились еще какие-то люди, и Мамед снова потерял женщину из виду, следя за ее перемещениями лишь по крикам. А голос у Шакунты был пронзительный.

– Ко мне, о доченька! – кричала Шакунта, пробиваясь к верблюдам, на которых сидели окаменевшие от ужаса женщины. – Ко мне, о любимая! Это я – я пришла за тобой!

И она била куттарами снизу вверх, вспарывая одежду и кожу врагов, и отбивала ими удары ханджаров, и бросалась вперед, как играющая рыба, пронзая на лету, и оба ее куттара были в крови, и кровью пропитались ремни, привязывавшие их к рукам!

А следом за ней шел некий боец, чье лицо было закрыто концом тюрбана, и он бился яростно, прикрывая спину Шакунты, но она не видела этого, потому что рвалась вперед – к четырем верблюдам, которые в пылу ночного сражения остались вовсе без охраны.

– Отзовись, о доченька! – звала отчаянная женщина. – Я пробьюсь к тебе на голос!

Но ей отвечала предводительница. Она кричала, обращаясь к ночной пустыне, и в голосе ее было отчаяние:

– О Джубейр ибн Умейр! К нам, во имя Аллаха!

Тут среди женщин возникло смятение – две из них попытались удержать одну, но она, оставив в их руках все свои покрывала, на ходу соскочила с верблюда и бросилась безоружная в самую гущу боя – к Шакунте!

Кто-то из охраны успел ухватить ее за длинные черные косы, но Шакунта ударила его куттаром в грудь, выдернула оружие и отпихнула ногой осевшее тело.

Перед ней стояло живое ее подобие, только чуть пониже ростом, покрепче сложением, с такими же глазами и губами, с той же родинкой на щеке. И это подобие окаменело от изумления и страха – да кто не окаменел бы, увидев вдруг при свете факелов себя, яростную, с боевым оскалом, с окровавленными куттарами?