Гуль настолько привык считать пенал важной уликой в деле о фальшивом рае, принадлежащем гнусному завистнику аш-Шамардалю, что про выцарапанное на стенке заклинание позабыл вовсе.

Он, не поворачивая головы, оглядел окрестности и сообразил, где припрятан хурджин с его дорожным имуществом. Туда он и направился, ибо иного пути Аллах ему не оставил.

Разумеется, Хайсагур мог вернуться в свою истинную плоть, бросив на произвол судьбы аль-Яхмума вместе с Маймуном ибн Дамдамом, но что бы это ему дало? Он снова оказался бы между двумя лучниками, за каждым из которых справа и слева было еще по десятку, а то и более, метких стрелков, всецело преданных Великому шейху и скрытому имаму.

Хурджин, благоразумно заваленный камнями, Хайсагур откопал не сразу. Он уже понял, что копыта нужно беречь. Под жалобные вопросы и разнообразные домыслы Маймуна ибн Дамдама он откатил последний мешавший ему камень – и встал перед мешком в полном недоумении.

Мешок был крепко-накрепко завязан.

И Хайсагур простоял перед ним довольно долго.

Наконец, решившись, он приподнял мешок зубами.

Нести его таким образом было крайне затруднительно. Однако и тут Аллах не оставил Хайсагуру иного пути.

И он побежал, стараясь держать голову повыше, чтобы длинный хурджин не бил его по передним коленям.

– Куда ты снова несешься, о враг Аллаха? – простонал джинн. – И почему ты все время молчишь? И что за тяжесть ты тащишь в зубах? Разве мы наняли тебя для переноски тяжестей?

Когда откосы, на которых прятались лучники, были уже совсем близко, Хайсагур перешел на шаг.

Он не мог являться перед стрелками с мешком в зубах. Такой конь сразу бы вызвал великие подозрения – и наверняка нашелся бы глупец, желающий отнять у коня мешок и узнать, что внутри.

Гуль не сомневался, что сумеет в конской плоти убежать от самого быстроногого человека, но он рисковал выронить мешок. А там, возможно, заключалось спасение и Джейран, и его самого, и мальчиков.

– Где мы, о гуль? – спросил Маймун ибн Дамдам. – Куда ты приволок меня? Ради Аллаха – мы спасены или нам угрожает погибель? Почему ты не отвечаешь, о сын греха?

Хайсагур опустил мешок наземь и стал дергать зубами за шнур, стягивающий отверстие. Ему удалось вытянуть петлю шнура настолько, что он мог тащить за нее мешок, но при этом конская морда почти касалась земли.

– О Аллах, в обычае ли у благородных коней пастись, постоянно дергая шеей? – спросил, разумеется, не Аллаха, а себя самого Хайсагур. – Я не смогу равномерно тащить этот проклятый мешок! Я могу притвориться пасущимся конем, но это не должно вызывать подозрений!