— Фалкон меня вовсе не обидел, — заявил Комод, не садясь. — Благодарность же мне нисколько не нужна. Я очень неблагосклонно отношусь к узурпаторам и заявляю вам, что никакие ваши предложения мне не интересны.

Зигвард на мгновение потерял дар речи.

— Комод! — сказал он наконец. — Это же я, Великий Князь Зигвард. А? Вы что, не узнаете меня?

— Узнаю, — ответил Комод.

— Какой же я узурпатор?

Комод пожал плечами.

— У вас как с головой, все нормально? — осведомился Зигвард.

— Да, — ответил Комод. — Это у вас что-то. С головой. Я бы на вашем месте сейчас бежал бы без оглядки, куда угодно, хоть в Артанию. Вернется Фалкон, и вам не поздоровится.

Зигвард поразмыслил над этим предположением. Действительно ли у Комода помутился разум, или же это какая-то игра? Из тюрьмы? А что, если это провокация? Фалкон и не такое умеет. На что он рассчитывает? Зигвард позвонил. Из внутренней комнаты в кабинет вошел Хок.

— Комод, дружище, — сказал он, улыбаясь. — как тебе досталось! Ну, ничего.

Он подошел к Комоду, намереваясь его обнять. Комод холодно смотрел на него.

— Не забывайтесь, Хок, — сказал он. — С предателями отечества у меня дружеских отношений быть не может.

Хок замер.

— А? — сказал он.

— Не люблю предателей, — продолжал Комод. — На протяжении своей карьеры мне приходилось иметь дело с разными типами людей, и среди них было очень много разного толка мерзавцев — безжалостных, жестоких врагов. Я говорил с ними по долгу службы — и со славами, и с артанцами. Мы ненавидели друг друга, примирить нас было невозможно, но во всех этих переговорах всегда наличествовал элемент взаимного уважения. Иное дело — предатели. Они всегда внушали мне отвращение. Не умею. Я вместо себя, если нужно было с ними говорить, посылал кого-то еще. Это мой самый большой профессиональный недостаток, но пересилить себя я не могу.

— Тебя только что освободили из тюрьмы, — напомнил Хок.

— И что же?

— В тюрьму тебя посадил Фалкон.

— Да.

— Это, по-твоему, не предательство?